Его "милая" стажерка - стр. 36
— О, но остается проблема с усталостью, — поняла секретарь.
— С необходимостью поспать, — кивнул Ливин. — Точнее, с необходимостью не спать, если нет возможности выспаться в свое удовольствие. Но эта проблема есть не у всех.
— Какое разностороннее у вас образование, — наиграно восхитилась Милана. — Даже интересно, где вы свои ощущения искали? На арене для боев или в борделе?
Ливин хмыкнул.
— Там и там, — уверенно кивнула секретарь. — А так, как представить девочку на арене вы не могли…
— Не думайте обо мне настолько плохо. Но, согласитесь, красивая, молодая, небедная, вдова…
— Боги, — неожиданно развеселилась Милана. — Узнать, есть ли у девочки ухажеры и насколько эти ухаживания серьезны, можно было гораздо проще.
Люди, притворявшиеся, что их нет в сыскной управе, как по команде задвигались, некоторые тихо заговорили, где-то послышался смешок. Милана добродушно улыбнулась Ливину и предложила:
— Идемте пить чай и уговаривать Нерту поспать на диванчике. Он там удобный.
И он пошел. И не стал доказывать, что не хотел ничего подобного узнавать. Просто попался на самое простое объяснение. И какого-то болотного демона взял и не оставил свои мысли при себе. Может захотел убедиться в своей правоте? Дурость же.
Зато теперь он точно знает, что когда пьешь обезболивающее, лучше побольше молчать. Пока эта дрянь окончательно не выветрится из организма.
***
Ближе к вечеру Ливин смирился с участью, наступил на горло гордости, напомнил себе, что он не мальчик, а разумный мужчина и начальник, и решил помириться с Погремушкой. Для начала извиниться, потому что он ее оскорбил. Нет, старший управы какой-то стажерке и не такое мог сказать, хоть в шутку, хоть всерьез, хоть из-за собственного плохого настроения. Подобные вещи стажеров должны закалять, потому что работа такая, потому что хоть подозреваемые, хоть нервные свидетели, а то и просто прохожие, не любящие сыскарей сказать могли еще и не такое. Но быть самодуром, который пинает подчиненных, в надежде, что у них шкура погрубее отрастет, ему не хотелось. Да и не срабатывало оно в большинстве случаев. А излишне упорные в этом деле старшие не очень хорошо заканчивали свою карьеру.
Нерта к тому времени выспалась, успела привести себя в порядок и съесть принесенную бывшей шпионкой булочку с молоком. Но продолжала пока сидеть в кухоньке, может с мыслями собиралась. Так что время, чтобы извиниться было подходящее. Покушав, девушки, по наблюдениям Ливина, добрели. Даже его тетушки добрели.
Увы, с Погремушкой было что-то не так. Потому что тепла в ее взгляде не появилось. Вот ни градуса. И пока Ливин цветасто извинялся и пытался объяснить, попутно опять не оскорбив, почему сказал то, что сказал, она смотрела так, что он запросто читал в ее глазах послание: «А не засунуть ли вам, дорогой наш старший, свои извинения себе в зад?». Но Ливин сказал все, что хотел, кивнул сам себе, а потом сложил руки на груди и спросил: