Его малышка на миллион - стр. 32
Чего только стоят её поступки и мысли, не потяну я быть настолько мягким, осторожным и терпеливым, каким приходилось быть, чтобы не спугнуть и не перегнуть.
А сам стою и думаю: Бейвеля, мать его, восемнадцать. Очаровательно, я собираюсь зависнуть у неё во дворе.
– Так вы это, вроде… – пробует оправдаться Голодный.
Не даю. К черту. Ещё не хватало слушать, что все выкупили моё помешательство.
– Забудь, – таки огрызаюсь, но чтоб наверняка у него всю инициативность отбило.
Окурок откидываю и сразу же возвращаюсь в клуб. Не поеду я никуда. Как минимум, потому что сама она не пришла. Мне пофигу на деньги, злюсь я далеко не из-за них. Скорее на то, что чересчур был уверен в правильности девчонки.
С другой стороны, она могла испугаться. А если ещё глубже копнуть?
У меня машина есть, какого я не отвёз её домой лично?
Да, сумма вроде и не космическая, но смотря для кого?
А если до дома не добралась? Если её кто обидел? Может вообще кто здесь видел, что она поперлась с деньгами и увязался за ней.
И так бесконечно. Я то злюсь, то переживаю. Мысли о ней круглосуточно не выходят из головы, а под утро и вовсе во сне вижу её глаза, что всё – не выдерживаю и как только просыпаюсь, набираю Голодного.
– Выходной сегодня берёшь, – сразу ему заявляю, как он поднимает трубку, а тот в ответ даже не думает.
– Я так понимаю, мне до Бейвеля, 18, нужно проехаться?
Неправильно понимает.
– Через два часа подлетай за мной, вместе прокатимся.
Не в качестве группы поддержки, он стеной выступать будет, которая меня остановит, если надумаю совершить глупость.
А по итогу выходит, что я его ещё торможу. За плечо перехватываю, когда он уже намеревается выбраться из машины. Потому что мы оба с ним видим Элю.
В песочнице посреди двора. С младшей сестрой сидит, что-то лепят рядом с грудой песка. Улыбается ярко малышке, а меня… мать его, даже разобрать не могу те чувства, что топят в груди, пока смотрю на неё.
В джинсовом смешном комбинезоне, в белой футболочке и со съехавшем на бок хвостом на макушке – она сама на малышку очаровательную похожа.
И чем дольше смотрю на неё, тем гуще воздух становится в лёгких. Топит и топит то самое чувство. Раскручивает это тепло непривычное точно лопасти вертолета. Не вдохнуть…
– Поехали, – говорю Голодному и отворачиваюсь.
Перед собой упорно смотрю и не понимаю, почему даже подходить к ней не хочу больше. У них сестрой как будто какой-то собственный мир – слишком счастливый. Вокруг всё разрушено. Краска облезлая, грибок скошенный, даже песок и то, вон, до песочницы кто-то поленился доставить. Свалил рядом и поминай лихом. Двора толком нет, лавочки все сломаны, качели туда же, а им двоим словно без разницы, этим довольствуются, улыбаются. Малышка эмоциями всё передаёт, веселит малую…