Его маленькое (не) счастье - стр. 36

— Ты сейчас меня отговариваешь или себя?

Смеётся. Люблю, когда он такой со мной. Давно этого не было, только в детстве.

— Скорее, себя, — признается и трет лицо руками, словно очень устал.

— И о каком багаже ты говоришь? — выгибаю брови, становясь смелее. — Ты разводишься.

— Все-то ты знаешь. Подслушивать нехорошо, плохая девочка.

Молчу, покусывая губы. И он молчит, рассматривая меня. Не просто так, а словно трогает серым взглядом тело. Какие у него глаза сейчас. Открытые, откровенные.

— Кажется, у тебя там опять что-то горит, — оборачивается в сторону кухни.

— Что? — я настолько одурманена, что в первые секунды не понимаю, о чем он говорит. — Блин! Курица!

Соскакиваю с дивана и несусь на кухню, одновременно слыша, как в дверь звонят.

Все опять сгорело. Есть это теперь невозможно. Прямо проклятье какое-то. Я и кухня – вещи несовместимые.

Выкидываю курицу с овощами в помойное ведро и улыбаюсь, как дура. Меня до сих пор не отпускает эйфория. Слышу голос Лерки и пытаюсь вернуть себе вменяемый вид.

— Привет, — Лера входит на кухню. — Опять не получилось? — сочувствующе спрашивает она, а я смеюсь, кивая.

— Ты опять лишила нас ужина? — как ни в чем не бывало произносит Платон, въезжая в кухню.

— На этот раз виноват ты, — отвечаю ему и тут же замолкаю, просматривая на Лерку.

— Это папа готовил?

— Это папа мешал мне готовить, — комментирую я. Лерка прищуривается, посматривая на нас с подозрением, но, слава богу, ничего не спрашивает.

— Бутерброд сделаешь? — спрашивает она, открывая холодильник.

— Никаких бутербродов. Собирайтесь, я приглашаю вас на ужин в ресторан внизу.

— Ура! — Лерка хватает яблоко и убегает наверх.

— Признаю, моя вина, — Платон выставляет руку вперед. — Оставляй сковородку и собирайся, малышка.

А мне кажется, я сейчас лопну от счастья.