Его любимая зараза - стр. 33
И только в одно место веселый студенческий сброд несся, презрев все приличия и инстинкт самосохранения. Естественно, это была столовая, вход в которую находился аккурат неподалеку от выхода на жилые этажи преподавательского состава. Собственно, можно часами бродить по территории академии и не вписаться ни в одного из сокурсников. Но в данном случае, как говорится, место встречи изменить нельзя!
И по закону подлости, на перекрестке коридоров, как раз состоялось явление Сомелье народу. И, может, будь я в обычном виде, в форменном ученическом мундире, орава вечных голодных проглотов меня не заметила бы. Но я вся такая в белом: штанишки в обтяжку, свободная рубашка из эльфийского шелка, которая не пачкается и не мнется, на голове косички, на босых пятках свежая лесная грязь и темно-зеленая трава меж пальцев, а на бледной морде – высшая степень уныния.
Ясен пень, моя загадочная (то ли стукнутая, то ли сказочная) персона вызывала куда больший интерес, чем куриные отбивные со свежим зеленым горошком на ужин!
А я их умопомрачительный запах, между прочим, тоже чуяла. Вот только мне, увы, ни хлеба, ни зрелищ даже не потрудились предложить!
Гады. Министерства образования на них нет!
- Сомелье? Это Сомелье?
- Вот упырь… Точно она!
- Где же она была?
- Да, ладно, где! Зачем она вернулась?!
- Сомелье? Лап, мы тут, видишь?
- Киса, мы скучали!
А вот после последних двух заявлений я не знала, то ли рыдать мне, то ли смеяться от счастья и искренней радости в двух знакомых мужских голосах. Вот только два наших вечных дебошира-двоечника, Глен и Кокс, уже успели в первых рядах нырнуть в распахнутые двери столовой, а выйти не сумели, ввиду образовавшейся человеческой пробки на пороге. И были вынуждены только громко орать, подпрыгивая и активно махая руками.
И, пожалуй, только они действительно были рады меня видеть. Две рослые фигуры, одну сереброголовую, вторую с крылышками, я, к сожалению, заприметить не успела. Куратор, не собирающаяся распыляться на приветственные речи, за шкирку утащила меня в нужный коридор, хлопком железной двери отрезав все неприятные расспросы.
- Ты нынче не популярна, Лесинья.
- Тоже мне, адмирал «ясен хрен», - пробурчала себе под нос, сунув руки в карманы. И чуть громче добавила. – Меня и так не особо любили, стараниями Лютеции. А после осеннего бала я вообще, персона нон-гранта. Эпичнее самоубийства, чем возвращение в академию не придумаешь, да-а-а.
- Бестолочь, - куратор неожиданно, повернувшись, отвесила мне слабый, но обидный подзатыльник в воспитательных целях. – Князь три шкуры спустит с тех, кто посмеет коснуться тебя. Неужели ты еще этого не поняла? Он дорожит тобой. Сомелье. Чего бы ты там себе не напридумывала.