Его любимая Крошка. Книга 2 - стр. 12
— Серьезно, малая, не знаю, смеяться или влепить тебе пару раз по хорошенькой попке. Ты за кого меня принимаешь, а? Кто я, по-твоему, озабоченный козел, который трахает всё, что движется?
— Поклянись, что у тебя с ней не было ничего. — требую, чувствуя, как накрывает радостью.
Ведь он сроду мне не врал… Руслан ненавидит ложь, он часто внушал мне, что лучше самая отвратительная правда, чем сладкий обман, который хуже яда убивает в нас всё человеческое.
— Хочешь, на колени встану? — с насмешливой улыбкой отзывается он, снова уставившись в потолок. — мозги включи, блять, на хуй она мне сдалась? Сама ж сказала, она страшная. Или ты полагаешь, что я в беспамятстве только и думал, как бы поставить раком незнакомую телку и засадить ей во все дыры? Да у меня в те дни не то что стояка не было, даже башка не варила.
— Фу, какой ты плохой дяденька! — скорчив смешную рожицу, падаю навзничь, раскинув руки. — я тебе язык вырву, если будешь при детях так скверно выражаться!
— Дети щас знают побольше нашего, любимая. И вообще, не учи отца ебаться. Иди ко мне.
Обнимает одной рукой за поясницу, другой обхватывает за затылок и подтягивает к себе. Меня переполняет счастьем, не могу на него насмотреться, тону в обалденных синих глазах. Но упрямство пересиливает, и я уклоняюсь от поцелуя.
— Пусть она убирается в свое захолустье! — капризно заявляю, и выворачиваюсь из объятий, встаю на колени. — ты не обязан до конца жизни возиться с ней! Заплати ей и все дела, дальше уже не твои заботы. Ей не пятнадцать, не сдохнет, сама как-нибудь выкрутится. С бабками можно заграницу махнуть. Или эта убогая реально не соображает, что могла бы срубить бабла в обмен на свои услуги? Тоже мне, мать Тереза!
— Не кипятись, Кроха. Потерпи несколько дней, дай мне разрулить терки с Петраковым. Забудь о ней, она меня не интересует. Маленькая моя… Я с ума сходил без тебя. — шепчет Руслан, и подается ко мне.
Стоя на коленях, мы пожираем друг друга голодными взглядами.
Хочется послать на хрен весь мир, побыть с желанным мужчиной. Как много надо ему рассказать, но мысли путаются. Кожа пылает, покрывается мурашками под горячими губами Руслана, он запрокидывает мою голову, мимолетно осыпает поцелуями шею, щеки и плечо.
Не отстаю, быстро стаскиваю с него футболку, с наслаждением вожу ладошками по гладким выпуклым бугоркам на груди, затрагиваю крохотные бусинки соски, и чувствую, как они сворачиваются в тугие пуговки. Боже, неужели это и есть любовь, вот так умирать в объятиях, не надышаться рядом с ним…
— Ой… — испуганно вскрикиваю, задев что-то шероховатое, и распахиваю глаза.