Его единственная - стр. 25
«Вот тебя занесло, Крепс, – почудился Диме знакомый рык Бека. – О деле думай, пацан. Запрыгнуть к Юленьке в койку еще успеешь. Тут главное живыми и невредимыми попасть в теплые объятия Бессараба!»
Блинников вздрогнул, будто очнулся. Посмотрел на сына, таскающего машинку по краю стола, быстро скосил глаза на Юльку, копошившуюся в сумке. Глянул на бедро, обтянутое тугими джинсами, украдкой облапил взглядом такую же высокую, как и раньше, грудь.
«Только вот прежняя Юля Фомина пряталась за широкими балахонами, а эта носит одежду по фигуре, – самому себе заметил Блинников. – Психологи считают, что вот такая смена имиджа связана с большой переменой в жизни, – подумал было Крепс и оборвал себя, будто глупого первогодка. – Психолог хренов, тебе какое дело до ее имиджа?»
Он сумрачно всмотрелся в телефон. Увидел пропущенное сообщение от Ивана Григорьевича Бессараба.
– Что за противник, Дима? – написал бывший снайпер Гоголя.
– Два мордоворота из братвы, – тут же напечатал Крепс.
– На перрон никого не пустят. Я договорился. Из вагона выходи строго по моему сигналу.
– Какому?
– Услышишь, – коротко ответил Бессараб и отключился.
Дима Блинников неплохо знал этого человека. Когда-то давно он служил под руководством Николая Васильевича Егорова, прозванного Гоголем. Воевал с ним в Югославии и прошел еще несколько горячих точек. Закалил характер и нарастил толстый слой брони. Из разговоров командиров Крепс знал, что Бес мальчишкой ушел в армию, добровольно заявившись в военкомат.
– Там какая-то любовь всей жизни, – морщился Гоголь. – Кто-то что-то недопонял. А мне пацана жалко стало. Сам под пули лез…
Теперь же Иван Григорьевич владел заводом в родном городе, но почти каждый год приглашал Гоголя, а с ним и Кирсанова к себе на рыбалку. А где генералы, там и охрана…
«Дача у него прямо у реки, – глубокомысленно вздохнул Блинников. – Отличная дача, кстати. Выстроенная по уму. С охраной и постоянной прислугой. – Туда бы определить Юлю с сыном, а самому разобраться с ее муженьком, чтобы близко к ней не подходил. Если сбежала, значит, обижал он ее. Нужно уточнить», – отметил про себя Крепс и тут же прислушался.
– Воронеж! Ребята! Воронеж! – заорала дурниной проводница и, заглянув в соседнее купе, пробормотала еле слышно. – Там патруль ходит, ребятушки. Сейчас и к нам зайдет. Девчонки из соседнего вагона звонили. Вы бы вышли на перрон, а? Потом опять войдете…
– Спасибо, мать, – сипло пробурчал тот, что постарше. Лысый и толстый Марат. – Сейчас, не беспокойся. И ты тоже с нами выходи, лады? – подмигнул он заговорщицки проводнице, здоровой грудастой тетке с густо накрашенными тенями.