Его батальон - стр. 26
В блиндаже все притихли. Самохин подчеркнутым жестом швырнул от себя соломину, Муратов напряженно вгляделся в комбата. Ярощук сгорбился, сжался и стал совсем неприметным в полумраке задымленного подземелья. Кизевич с удивленным видом вытянул из ворота полушубка свою тощую кадыкастую шею.
– Если дивизиона два поработают, может, и возьмем, – сказал он.
Комбату эти слова не очень понравились, и он нахмурился.
– Насчет двух дивизионов сомневаюсь. Боюсь, как бы дело не ограничилось одной батареей Иванова.
Кизевич удивленно хмыкнул.
– Иванова? Так она же сидит без снарядов. Утречком мой старшина ходил, говорит, сидят гаубичники, а промеж станин по одному ящику. Хоть стреляй, хоть на развод оставляй.
Волошин не перебивал его, выслушал со сдержанным вниманием и спокойно заметил:
– Снаряды подвезут. А вы обеспечьте людей гранатами. Понадобятся. Старшина Грак!
На пороге встрепенулась темная фигура Грака.
– Я вас слушаю.
– У вас был ящик с КС. Разделите его между ротами.
– Есть!
– А у вас, старший лейтенант Кизевич, трофейный кольт, значит, на повозке?
– На повозке. А что?
– Передайте его Муратову. Он найдет ему лучшее применение.
Кизевич болезненно напряг свое узкое с горбинкой на носу лицо.
– Это за какие заслуги?
– Так надо.
– Надо! Надо было свои беречь. А то свои поразгрохали, а теперь на чужие зарятся.
– Я у вас ничего не прошу! – вспыхнул Муратов.
– Ну и нечего тогда говорить. А то кольт, кольт...
Командир батальона спокойно выслушал короткую перепалку ротных, которая, впрочем, была здесь не впервые. Хозяйственный Кизевич не любил делиться чем-либо с соседом, хотя иногда и вынужден был делать это, потому что и у него случались прорехи, когда требовалась помощь хотя бы того же лейтенанта Муратова. Отчасти он был в этом прав, так как не в пример многим умел беречь и людей и имущество. Однако комбат теперь видел потребность усилить восьмую хотя бы за счет девятой. Сделав вид, что ничего необычного не произошло, он сказал ровным голосом:
– Патроны отдайте тоже. Сотни три их должно у вас быть. А чтобы Муратов не искал у себя пулеметчика, передайте и его. Сипак, кажется, его фамилия?
– Какой Сипак! Сипак на прошлой неделе убит. Новый пулеметчик.
Комбат смолк, почувствовав болезненную неловкость от этого известия, – Сипака он помнил давно, еще с формировки, и вот, оказывается, его уже нет. Совсем некстати припомнился ему этот боец, все-таки комбат должен был знать, что он погиб. Каждая такая потеря тяжелым камнем ложилась на его душу, и нужно было усилие, чтобы выдержать этот груз. После недолгой паузы комбат приказал с прежней твердостью: