Его батальон - стр. 16
– Вот так! Получите в приказе по армии.
В мертвой тишине, которая наступила в землянке, генерал еще раз пронзил его властным взглядом и вдруг будто случайно увидел у стенки Джима.
– А собачку вашу мы заберем. Вам она ни к чему – командуйте батальоном. Крохалев!
Палатка на выходе приподнялась, и в землянку влез незнакомый боец в бушлате.
– Крохалев, возьмите пса!
Боец не очень решительно сделал два шага вперед и с протянутой рукой наклонился к Джиму. Пес угрожающе насторожился и вдруг с такой яростью гаркнул, что Крохалев в испуге отскочил к порогу. «Ага, черта он вам дастся! – злорадно подумал комбат. – Берите, ну!»
Генерал, уже приподняв палатку, вдруг обернулся:
– Что, не идет? Комбат, а ну дайте своего человека!
Волошин сжал челюсти, ощущая полный свой крах.
Генерал ждал, но у комбата все не хватало решимости на это позорное в отношении пса предательство.
Пауза затягивалась, генерал ждал, и Гунько деланно встрепенулся от возмущения:
– Вы слышали приказ? Где ваши бойцы? А ну там, в траншее, – живо!..
В землянку ввалился Чернорученко и вопросительно уставился на командира полка. За его спиной из-за палатки выглядывал Гутман.
– Берите собаку! Живо!
Чувствуя, что Джима уже не спасти, Волошин ледяным голосом приказал:
– Гутман, возьмите Джима!
– Куда? Это наш Джим. Куда его брать?
– Прекратить разговор! Выполняйте приказ!
Обезоруженный холодной неумолимостью комбата, ординарец недоуменно пожал плечами:
– Гм! Мне что! Я выполню. Джим, ко мне!
Пес доверчиво подался к Гутману, и тот взял его за ошейник. Джим не сопротивлялся, лишь недоумевающе спокойно посмотрел на комбата. Волошин отвел взгляд в сторону, чтобы не выдать того, что он сейчас чувствовал. Но что понимала собака?
– Вот так! – удовлетворенно сказал генерал. – Проводите к штабу, товарищ боец.
Он включил фонарик, и все они друг за другом вылезли в траншею.
В землянке сделалось тихо, пустынно и холодно. Чернорученко взялся шуровать в печке. Лейтенант Маркин бесшумно вылез из темного угла и сел на свое место за ящиками.
Комбат в сердцах выругался и, рванув палатку, вышел в траншею.
Глава третья
Черт бы их взял, эти кусты и рогатины, которые в ночной темени будто кто специально понатыкал на его пути. Но уж действительно, если где есть какая коряга, то ночью обязательно налезешь на нее. Комбат встал, потер ушибленное колено, вслушался – нет, кажется, его еще не окликнули, хотя где-то поблизости должны были начаться ячейки седьмой роты. Почти на ощупь он прошел еще метров сто. Сапоги хрустко ломали высохший прошлогодний бурьян на обмежке, какое-то невидимое колючее сучье цеплялось за полы шинели, ветер надоедливо стегал по лицу незавязанными тесемками шапки. Впереди на небосклоне огромным пологим горбом чернела злосчастная высота, судьба которой решалась в эти минуты в штабе. Объятая ночной теменью, она казалась теперь совсем рядом, через болотце, тускло серевшее в ночи остатками грязного льда, и комбат с затаенным любопытством вгляделся в ее темные, перекопанные немцами склоны.