Египтянка: Боги Рима - стр. 10

– Сам понимаешь, о чём я. Ты выкинул вёсла за борт, натравил крыс на парус, мачту повредил и Осирис знает что ещё натворил с галерой.

Шарлатан поднёс масляную лампу к кончику сигаретки, сделал одну затяжку и, сморщившись, выбросил самокрутку в тёмные волны моря. Вслед за ней полетел мешочек с бутонами.

– Ну и дрянью, скажу тебе, балуется наш квартирмейстер. Фу, как египтяне ловят с этой бурды кайф?

– Они используют голубой лотос в качестве виагры.

– Да ладно? – парень с едва заметной жалостью выглянул за борт. – Не могла сказать на минуту пораньше?

– Какая трагедия.

– Фиг с ним. – Он уставился густо подведёнными глазами в моё лицо. – Хорошо, ты меня поймала. Вёсла, крысы, мачта… а ещё я подпилил якорный канат и подставил под это дело Феназепама.

Неожиданно быстрое признание лишило дара речи. Шарлатан даже не попробовал перевести стрелки.

– Парнише всё равно ничего не будет, – он легко махнул рукой. – Маат не даст в обиду невиновного, когда её призовут в свидетели, а я хоть немного развею скуку, глядя на печальные мордочки тех, кого она накажет. Жутко не люблю скучать, от этого в голову лезут всякие непотребства.

Задание «Идентификация диверсанта» завершено.

Получено: 500 пунктов опыта, 1 золотая монета, 5 жёлтых баллов, 1 очко Престижа.

До 24 уровня 1899 пунктов.

Вы можете выдвинуть обвинение Шарлатану в диверсионной деятельности на корабле, после чего о его вине узнает капитан Кархедеп. Для этого нужно указать на него и воскликнуть «Именем Маат призываю правосудие!»

Пока повременю с ответом на любезное предложение.

– Зачем? Мы ведь в одной лодке, крыльев или запасного корабля у тебя нет, своим вредительством ты делаешь хуже не только нам, но и себе тоже.

Шарлатан выразительно выгнул бровь. На его лице не промелькнуло ни капли раскаяния или вины.

– А самой подумать облом? Это не больно, я постоянно так делаю.

– Отвечай, зараза!

– Всё просто: я мульён лет не получал квестов. С моим клеймом каждый из них (каким бы он ни был) на вес золота, и когда поступило предложение, от которого нельзя отказаться во всех смыслах, я из шкуры выпрыгнул, но сделал, что просили.

Весело! Так понимаю, взывать к его совести, солидарности или каким-нибудь другим человеческим качествам без толку, у него их просто нет, но я не удержалась:

– Ничего, что ты практически обрёк нас на гибель?

– Гибель? Скажешь тоже! В «Эпоху завоеваний» движение в Средиземном море за малым не такое же, как на перекрёстке Ленина-Репина(3). Через день-два «Владыку морей» кто-нибудь да подберёт.