Египетские сны - стр. 12
2.
В гостиницу возвращался, не торопясь. Район станции Паддингтон – не окраина мегаполиса, а окраина его центра. Ширина здешних улиц, в среднем, – метров пятнадцать. Кроме отелей и небольших магазинчиков, тут находились паб, кафе, прачечная. Вдоль улиц стояли дома – в четыре, пять, шесть этажей оштукатуренные и покрашенные светлой краской с бордовыми фрагментами по фасаду (верхние этажи чаще всего облицованы красным кирпичом). В целом преобладали оттенки белого и красного колера, зато масть прохожих на улицах отличалась гораздо большим разнообразием. Мелькали смуглые, желтые, бурые, красные, черные, иссиня черные, шоколадные… и, лишь изредка, – белые лица.
Я задержался у стенда с «печатной продукцией». С газет смотрели хорошие «лица африканского происхождения». Один заголовок гласил: «Черное – это красиво». У нас написали бы: «Черное – тоже красиво». И это считалось бы высшим проявлением политкорректности. Возможно, «это» и «тоже» – символы двух разных вселенских цивилизаций, общение между которыми проблематично.
Когда подошел к гостинице, стал накрапывать дождик. Экскурсионный автобус еще не пришел. Я спустился в свой номер (в полуподвальный этаж), включил телевизор и некоторое время прислушивался к хорошей английской речи диктора – пакистанца. В Лондоне, как мне казалось, я четко улавливал национальности. Когда-то, в числе многих необязательных знаний, изучал этнические особенности разных народов. Мы вскормлены «интернационализмом», но наши национально-озабоченные души, крутятся, как грешники на сковородке.
Я слышал речь диктора, ухватывал ломтики мыслей, но связать их не мог.
Тут сходу не «врубишься». Надо взять напечатанный текст, положить его рядом со словарем, попытаться перевести наиболее сложные фразы, а затем очень тщательно и долго-предолго складывать их одну с другой, чтобы прийти, наконец, к фундаментальному выводу: единственное, что автор собирался сказать, это – какой он молодец.
Для себя я пытался переводить пьесы Шоу, О’Нилла, Оскара Уальда, Агаты Кристи. Перевод с ограниченным словарным запасом без словаря требует «бешеной» интуиции. В голове словно крутятся две сцепленные шестеренки – русская и английская. Если встречается незнакомое слово, инерция смысла не дает им остановиться. Только когда несуразности напрочь «заклинят соображалку» – приходится лезть в словари.
Иное дело воспринимать на слух. Бытовые фразы просты и знакомы по разговорникам. Официальный текст может оказаться сложнее литературного, но и то, и другое – для счастливчиков, которым судьба подарила возможность учиться и практиковаться сколько потребуется.