Египетские хроники. Скипетр света - стр. 15
Я закатываю глаза:
– Эту информацию могли бы оставить и при себе. Просто скажите мне, чего хотите, и ступайте своей дорогой.
– Зачем так грубо, Нефертари? – Мы равняемся с дверью в гостиную, и он открывает ее передо мной, хотя в этот момент подбегает слуга. – Я просто хотел поболтать. Вы, кажется, слегка напряжены. Утомительный перелет? Возьмите в привычку летать бизнес-классом. Это гораздо комфортнее.
Какой же напыщенный придурок!
– Тарис, – говорю я, чтобы не намекнуть, насколько было бы полезнее для окружающей среды, если бы он пользовался своими крыльями, вместо того чтобы, как Крёз[3], летать на самолете. Возможно, стюардессы даже помогли ему присоединиться к клубу высотной мили. Я отгоняю от себя непристойные образы, которые появляются у меня в голове. – Все зовут меня Тарис.
«Нефертари» звучит как-то слишком пафосно, хотя мало кто знает, кто моя тезка.
– Как хорошо, что я не все.
От последовавшей за этим улыбки я едва не спотыкаюсь, но и только. На мужчин вроде него у меня иммунитет. В большинстве случаев за симпатичным фасадом кроется огромное ничто. Кому-то покажется, что это предрассудки, однако, судя по моему опыту, чистая правда. Красивые мужчины редко утруждают себя тренировкой мозга. Они и так получают все, что пожелают. Лично я не читала еще ни одной статьи об ангелах, в которой бы упоминался их впечатляющий интеллект.
Мы переступаем порог комнаты, куда практически сразу две горничные подают чай и сэндвичи. Я не собираюсь обслуживать этого типа, поэтому наливаю напиток только себе. Потом откидываюсь на спинку дивана и сжимаю чашку обеими руками. Мне холодно от страха, но я ни за что этого не покажу. На арабских базарах я торгуюсь за каждую монету, вот только сейчас мне предстоит самая важная сделка в жизни. Плевать, что ангел попросит за душу Малакая, я ему это достану.
Если Азраэля и задевает моя грубость, виду он не подает. Самостоятельно наливает себе чай и добавляет немного молока. Потом берет два сэндвича с огурцом, откусывает от одного и с наслаждением жует.
– У тебя весьма необычные серебряные глаза, – прожевав, нарушает он молчание и переключается на дружеское обращение: – На самом деле я знаю только одну женщину с такими же глазами, и ты поразительно на нее похожа, разве что стиль в одежде у нее был немного другой.
– Если не ошибаюсь, она не имела права голоса относительно того, во что одеваться. В конце концов, ей требовалось нравиться Рамзесу. Думаешь, она бы оставалась его любимой женой, если бы носила что-то не в его вкусе?
– Наверное, нет, – признает Азраэль. – Рамзес II умел проявлять упрямство, когда дело касалось его потребностей.