Егерь императрицы. Гвардия, вперёд! - стр. 7

– Сергей Николаевич, что скажете? – дал слово начальнику особого отдела барон. – Есть ли что-нибудь новое по вашей линии? Толстого мы спрашивать не будем, он и так под вашим руководством действует и всё вам напрямую докладывает.

– Так точно, ваше превосходительство, я сам доложусь, – кивнул бригадир Баранов. – При ставке главнокомандующего Южной дунайской армии, как вы и сами знаете, в самом начале этой войны было всего семь иностранных военных представительств. Французы своего атташе после их этой самой революционной чехарды отозвали. Густав Третий Шведский, замирившись, своего представителя к нам пока ещё обратно сюда не вернул. Так что теперь у нас осталось всего пять представительств. Это, собственно: испанское, австрийское, польское, английское и прусское. Вот как раз последние два и заслуживают нашего особого, пристального внимания. Подозрительная возня у пруссаков с британцами началась сразу же после взятия Измаила и после наших апрельских Дунайских поисков. И до этого они, конечно, были достаточно активны, суетились, депеши к себе в столицы и к туркам слали, ну а тут уже совсем зашевелились. Практически каждые две недели прискакивал к ним курьер из своего, Санкт-Петербургского посольства, а то и напрямую по Варшавскому тракту из столиц. После Мачинского сражения и появления у нас в Галаце турок-переговорщиков барон Корф и Джон Хобарт из шатров у них не вылезали, всё чего-то они решали там. Наши агенты докладывали, что добрая половина дипломатической почты, уходящей из Галаца к визирю и далее к самому султану, составляли их бумаги. Две недели назад с последним британским курьером заехала сюда большая партия золота, после чего турки начали резко и особенно упорствовать на переговорах. Генрих Фридрихович, помните, мы ещё с вами удивились, как это они так, ни с того ни с сего, вдруг переменили свою позицию? А потом ещё этот странный финт с заменой основного переговорщика на главного драгомана Порты князя Мурузи, и выдвижение им совершенно неприемлемых для нас условий. Всё говорит о том, что всё это звенья одной длинной цепи. За англичанами и пруссаками были выставлены для постоянного и негласного наблюдения особые наши люди, которые ни на миг не оставляли их своим вниманием. Приставили их и к другим иностранным представительствам, но сами понимаете, в моей службе людей не так уж и много, поэтому тут нам больше уже на егерей пришлось опираться. В общем-то, всё шло по давно предсказуемому пути, Корф и Хобарт подстрекали турок к продолжению войны, плели интриги и одаривали нужных им людей золотом. Турки получали подарки и давили во время переговоров на нашего главнокомандующего. Репнин Николай Васильевич делал им одну уступку за другой, желая заключить поскорее хоть какой-то мир. И тут вдруг появляется князь Потёмкин, одним махом разрушив всю выстраиваемую хитроумную конструкцию. Перед главным драгоманом Порты встаёт дилемма: прерывать переговоры, а значит, воевать дальше, или же продолжать их и далее, но уже на новых условиях светлейшего. Война туркам, после череды поражений, нужна ещё менее, чем нам. И вот он итог, господа, – главный драгоман отозван, и султан вновь назначает для продолжения переговоров своего визиря Юсуф-пашу. Об оном Потёмкиным только что получена из Стамбула депеша, в которой написано, что всё высказанное ранее драгоманом было его личной инициативой. Блистательная Порта приносит свои глубочайшие извинения русской стороне и согласна на продолжение переговоров в Яссах. Таким образом, господа, наши позиции вновь окрепли. Британский и прусский атташе, видя, что турки в них более не нуждаются и воевать более не хотят, и что дело склоняется к реальному миру, уже устроили им демарш. Понять их можно – казённое золото потрачено, а нужного результата нет, боевые действия заканчиваются, русские готовы закрепить за собой отвоёванные земли и усиливают свои позиции в Причерноморье. Да и вообще, такой мир очень серьёзно усилит позицию нашей империи в глазах дипломатии всех стран. Для Берлина и Лондона это просто какой-то ужас! За такое упущение Джона Хобарта и барона Иоганна Альбрехт фон Корфа, я думаю, на родине по голове уж точно не поглядят, как минимум бесславный конец всей их карьеры им теперь обеспечен. Так что у них остаётся последнее, что ещё может сорвать назначенные в Яссах переговоры, – это, собственно, провокация. Да, господа, кровавая и громкая, такая, как нападение и убийство высокого чина из османской делегации на нашей, на российской территории. И вот тут уже вина за произошедшее может целиком лечь на нас. По охране турок в лагере никаких вопросов нет, егеря Алексея Петровича и мои люди держат всё под своим неусыпным контролем. При переезде из Галаца и до наших передовых пикетов на правом берегу Дуная всех посольских плотно сопровождают драгуны Александра Карловича. Дальше их на своей территории уже охраняют османские сипахи. Здесь ничего плохого случиться не должно. Нападать на османской территории? Зачем? Нет, не думаю, – покачал головой Баранов. – Понимаете, нашим неприятелям нужно что-то такое резонансное, что-то ужасное, то, что разнесётся громкой вестью по всей Европе и в чём можно будет потом обвинить русскую сторону. И самое удобное здесь, как мне кажется, это переезд турецких дипломатов к месту продолжения переговоров в Яссы, где и можно устроить кровавую провокацию.