Эфириус 3. Восхождение (попаданка) - стр. 4
В Эдеме к писателям относились, как к небожителям, всё так. Но лишь до тех пор, пока они были способны творить и выплачивать бешеные налоги в казну ФФЗ. Вот только никто из них, кроме Шона и теперь уже и меня, понятия не имел об истинном положении дел в «раю». Иначе, такое бы началось…
Даниэль свернул влево, и мы приблизились к развлекательному центру Либрума. Здесь располагались небольшие парки, перемежавшиеся с крупными торговыми центрами, элитными ресторанами, кинотеатрами… То тут, то там, я натыкалась взглядом на висевшие на высоких серебристых зданиях рекламные 3D-щиты с изображением Шона в его портокаре. Паршиво повсюду видеть ухмылявшееся лицо своего бывшего, о существовании которого мечтаешь забыть.
– Подожди… Ещё немного… – произнёс Даниэль, заметив, что я отвернулась от бокового окошка. – Скоро будем на месте.
Даниэль не соврал, и буквально три минуты спустя мы оказались перед высоким бизнес-центром, на котором сиял голощит с рекламой моего зеркального пространства.
– На днях повесили, – с гордостью сообщил друг.
Я с удивлением разглядывала огромную себя, улыбавшуюся и цветущую, в окружении друзей, танцевавших в саду на потолке. Ощущения были странными…Как-то не верилось, в то, что в сердце столицы тебя обожали, в то время, как за её пределами истязали и всячески унижали.
– Пока он только один. Наверное, пиарщики не хотят отвлекать внимание потенциальных покупателей от карлёта господина Феррена. Но я уверен, как только твоё творение поступит в продажу, Кара, весь Либрум падёт к твоим ногам.
– Сомневаюсь… – задумчиво пробормотала в ответ. – Спасибо, что показал мне это. Но давай уже в Пантеон.
Даниэль окинул меня пристальным взглядом, но ничего спрашивать снова не стал, а просто сменил маршрут. И вскорости мы оказались вблизи храма творцов.
– Готова? – мягко спросил Даниэль, едва карлёт влетел на парковку. – Войдём внутрь – спокойствия тебе не видать.
– Знаю, – ответила я и выбралась из салона.
Мы миновали пост охраны и оказались в холле первого этажа центральной трубы. Там парили белоснежные капсулы топа в окружении узеньких белых коридоров и площадок для стыковки на каждом уровне.
В самом верху располагался рабочий кабинет Шона, но я старалась не думать о нём.
Впрочем, как и о росписях на белоснежных стенах.
В районе одиннадцатого – десятого этажей был нарисован прекрасный Либрум, в основании которого, начиная с девятого этажа, словно корни вековых дубов, лежали «живые» портреты писателей-творцов, отдавших всех себя ради блага Эдема. Люди, изображённые на них в золотистых овальных рамах, моргали, хмурили лбы, задумчиво потирали переносицы, а размеры их лиц уменьшались по мере приближения к полу.