Эффект присутствия - стр. 127
Пандус молчал, полуприкрыв глаза, привалившись спиной к стене.
– Т-тогда д…д-дай с-следова…т-телю п-показания на К-клыча… Х-хоть о-одну ст…р-рочку, – наседал с другой стороны эмоциональный Сутулов.
В уголовном деле пока не имелось ни единого показания на Калачева. Когда он появится, задерживать его будет не на чем.
Пандус презрительно кривил губы над сделанным ему предложением.
– Чё ты лыбу тянешь, урод?! – Петрушин замахнулся комментированным Уголовным кодексом.
Пандус не шугался, он знал, что бить его не будут, не тот расклад.
Два с лишним часа прошли однообразно. Потом оперативникам надоело брать на бас и захотелось есть.
Сутулов, гремя ключами, запирал сейф, когда в дверь постучали.
– Н-не заперто! – крикнул через плечо майор.
Света Зябликова принесла распечатку соединений телефона своего мужа за декабрь.
– К-кто т-тебе ее в…в-выдал? – удивился Сутулов.
– Дима Смоленцев договорился в офисе. Он заявление от Ромы написал задним числом, – Зябликова говорила, а губы у неё не шевелились.
В тамбуре послышались шаги, скрипучая дверь стукнула женщину по спине. Она ойкнула и шагнула в сторону.
– Никого я тут не убил? – заглянул вернувшийся из спецприемника Петрушин.
– Здравствуйте, – тихо сказала Зябликова.
– Приветствую, – кивнул оперативник, проходя в кабинет.
– П-прикинь, В-валер, – Сутулов размахивал сколотыми канцелярской скрепкой листочками, – т-тебе, с-старшему оп-оперу н-не в-выдали т-трафик, эт самое, как его, а б-бандит п-пошел и п-получил за о-одну мм…м-минуту.
Петрушин взял бумаги, не спеша пролистал, раздумчиво пожал плечами:
– Ну чего… хорошо. А то бы мы еще неделю за профессором Винниченко ходили.
В общем, двигатель работал, шестерни со скрипом, но вращались, приводные ремни передавали крутящие моменты с ведущих шкивов на ведомые, а машина пока стояла, с места не трогалась.
3
05 января 2000 года.
Среда. Первая половина дня.
Четвёртого января истёк срок содержания под стражей следственно-арестованного Рязанцева. В этот день его неожиданно привезли спецэтапом из следственного изолятора в городской ИВС.
Андрейка не спал всю ночь, ворочался на тонком поролоновом матрасике, постеленном поверх жестких досок нар, беспокоил сокамерников.
По закону его обязаны были перечислить за судом, но документы из прокуратуры почему-то не поступили. Неопределённость положения породила новую надежду.
Сколько раз за три месяца Андрейка надеялся на хорошее! Сначала – на обжалование ареста в городском суде, потом – на кассацию в облсуде. Когда истекли два долгих месяца нахождения за решёткой, он рассчитывал, что прокуратура не пойдёт на продление стражного срока. Следующие ожидания возлагались на обжалование в суде продления стражи, после – на очередную кассацию. Надежды рушились одна за другой. Прокуратура сама себе легко продлевала сроки, суд, идя у неё на поводу, тупо отказывал в изменении меры пресечения. Доводы адвоката граждане судьи пропускали мимо ушей, хотя говорил он складно и, по мнению Рязанцева, очень убедительно.