Ее запрет - стр. 22

– Лиз, – Миша мягко взял меня за подбородок и поцеловал. Нежно. Осторожно. Мне хотелось отвернуться, сказать, что не сейчас, но я не стала этого делать. Я ответила на поцелуй, позволила проникнуть языком в рот.

– Здесь или пойдем в комнату? – прошептал он, отрываясь от моих губ.

– В комнату, – я бросила взгляд на окно. Жалюзи были открыты. Редкие фонари скудно освещали территорию двора. Мы были как на ладони, и я чувствовала на себе чей-то взгляд.

– Идем, – Миша помог мне подняться.

– Не включай свет, – попросила, когда мы добрались до моей спальни.

– И не думал, – Миша подтолкнул меня к дивану, торопливо раздел. – Давай мириться?

– Давай, – ответила я, совершенно не чувствуя желания.

Мое тело не откликалось на прикосновения, хотелось стереть влагу с мест поцелуев, избавиться от ощущений, что они сейчас приносили.

– Тебе хорошо?

– Да, – ответила я, подыгрывая, ненавидя себя и мечтая, чтобы все быстрее закончилось.

В носу неприятно щипало, и мне хотелось плакать от своей лжи, от слабости, да от всего, что со мной происходило с возвращением Сизова.

– Я проверю дочь, – произнесла я, когда Миша перекатился на бок и лег рядом.

Я бежала, скрывая редкие слезы и разочарование. Разочарование в самой себе.

Вошла в детскую комнату, подперла дверь спиной, с силой растерла губы, плотнее запахнула халат. Дочка спала. Я присела на край кровати, взяла с тумбы оставленный телефон. Пять сообщений от неизвестного номера.

“Удалить”, – нажала, не читая.

Я не думал, что после возвращения встреча с Лизой так на меня повлияет. И дело не в ребенке, что она скрыла от меня. Скрыла от всех, судя по всему. В свидетельстве о рождении в графе отец стоял гордый прочерк, а отчество для дочери она выбрала как и для себя. Алексеевна. И вроде бы все логично. Имя отца Лизы. Но я чувствовал какую-то ревность к вымышленному Алексею. Ирина Вячеславовна… Я мысленно примерил свое имя. Зверева… Зверева – не Сизова.

Я свернул копию документа и закинул ее в стол.

Дело не только в девочке. Дело в самой Лизе. Она стала другой. Изменилась. Я ее изменил. Не хотел, но сломал наивную и нежную Лялю. Превратил в ершистую Лизу. Хотел бы я назвать ее стервой. Сказать, что девочка прошла обычную школу жизни, но не мог. Это было не так. И потому, что я был ее учителем. Уверен, Лиза осталась прежней в душе, а то, что я видел, защитный слой от мудаков.

Мысли плавно перетекли к Трухину. Его самодовольное выражение лица заставило открыть карты. Признаться, что я хочу вернуть Лизу. Хочу вернуть то, что потерял. И я верну. Чего бы мне это ни стоило. А Миша постарается удержать. Но у меня больше шансов – я не отступлю. Реальное отчаяние и полное отсутствие принципов. Сомневаюсь, что Трухин готов на то, на что готов я ради Лизы. У меня только один шанс.