Её восточные ночи - стр. 35

– Нет, вовсе нет, - неосознанно облизываю губы. Аль-Тавил скользит глазами по моему лицу. От этого взгляда сердце начинает стучать, как молот.

– Хорошо. Игра должна приносить удовольствие, - Эмин делает ход, уничтожая мою пешку.

Делаю вид, что задумываюсь над стратегией, а сама рассматриваю одежду мужчины. На нём традиционный наряд, расшитый на груди и манжетах золотистой нитью. Её блики в приглушённом свете комнаты отражаются янтарными искрами в карих глазах аль-Тавила. Контраст золота и чёрного материала в сочетании со смуглой кожей Эмина, белозубой улыбкой и удлинёнными волосами цвета вороного крыла делают его похожим на инфернального персонажа. Арабский дьявол-искуситель.

– Что-то не так? – он замечает, что я зависла.

– Всё хорошо, - поспешно переставляю шахматную фигуру.

– Молодец! Хороший ход! – хвалит меня Эмин. – Ты способная ученица, Тамара.

Читаю одобрение в его взгляде. По моему позвоночнику пробегает дрожь, а грудь затапливает жаркая волна. Никогда бы не подумала, что игра в шахматы может быть настолько эротичной.

12. Глава 11

Тамара

Аль-Тавил выигрывает партию. Кто бы сомневался! Однако я не чувствую себя побеждённой или разочарованной. Даже благодарна, что Эмин не стал мне специально поддаваться.

– Хочешь взять реванш? – спрашивает он. – Можем сыграть ещё.

– Нет, я лучше прогуляюсь перед сном, - встаю с подушек, которые от моего постоянного ёрзанья съехали под попу. От напряжения я вся потная, как мышь.

– Не возражаешь, если составлю тебе компанию, душа моя? – ласково произносит Эмин.

Замираю на секунду.

– Как ты меня назвал? – переспрашиваю удивлённо.

– Душа моя, - улыбается он. – В нашем языке это нежное обращение к любимой женщине, так же, как и «сердце моё».

Видя замешательство у меня на лице, аль-Тавил поясняет:

– Привыкай, что я тебя так называю. На встрече с отцом мы должны выглядеть достоверно и убедительно.

Молча киваю.

Ночной сад благоухает приятной свежестью и запахами цветов. В воздухе витают ароматы матиолы, жасмина и туберозы. Райскую тишину нарушает лишь стрекот цикад и журчание фонтанчика в патио. По индиговому небу рассыпались крупные хрустальные звёзды.

Мы неспешно ступаем по мраморным плиткам, которыми выложены дорожки между газонами. Именно сейчас я, как никогда остро, ощущаю магию восточной ночи. Она томная, терпко-сладкая, будоражащая воображение.

– Позволишь? – Эмин берёт меня за руку.

По умолчанию разрешаю ему это. Он же сказал, что надо привыкать для спектакля перед отцом. Какое жалкое оправдание я придумала сама для себя! Ведь на самом деле хотела, чтобы аль-Тавил прикоснулся ко мне.