Ее внутреннее эхо - стр. 18
Состоялось официальное представление.
Инвестора звали совершенно не еврейским именем Георгий, но в остальном он был безупречен и увел Соню вниз, чтобы не мешать Кате работать.
Они оба вольготно расположились в ее кабинете с какими-то каталогами. Надо было быстрее заканчивать, как-то сосредоточиться на платье. Но в голове пульсировало: «Маша уехала».
Как-то это унизительно. А если бы не уехала?
Мозг отказывался воспринимать любую другую информацию. Но руки сами закончили, ноги сами донесли до кресла.
Парочка напротив выглядела расслабленно, никакой напряженности, ожидания.
Помолчали.
Георгий проявился первым:
– Екатерина, я так понимаю, вы хотите продать свое ателье.
– Нет, не хочу.
– Кать… Ты же хотела уехать, – Соня в присутствии своего инвестора была совсем непривычно нежной, а не резкой, как обычно.
Молчание стало таким осязаемым, что от него можно было прикуривать. Но Соня не делала и этого, что наводило на разные интересные мысли.
Наконец, Георгий нашелся:
– Может быть, вас что-то смущает, заставляет усомниться в целесообразности этого поступка?
Катя помолчала. Помолчала еще.
– Понимаете, ли, Георгий, сейчас мне мешает ретроградный Меркурий – это самое неблагоприятное время для принятия решений, я бы и вам не рекомендовала…
– Кать! Ты соберись, а? – Соня не сдержалась, перестала играть ангела. – Какой Меркурий, ты что несешь? Что на самом деле происходит?
– Маша уехала.
Георгий вышел покурить, Катя выскочила с ним, чтобы не оставаться вдвоем с Соней, которая, как выяснилось, «не курит, разумеется».
– А женщина вообще не должна курить, как это от нее будет пахнуть табаком, – рассуждал Георгий на улице.
– Но вы же курите. Трогаете ее, целуете. Она будет пахнуть тем же, чем и вы.
Георгий посмотрел на нее с любопытством.
– Вы тоже занимались гимнастикой, да? Соня говорила…
– Это Соня тоже ей занимается. Уже почти в прошедшем времени.
– Неожиданно зло. Почему так?
– А я вообще злая.
– Не верю. Скажите правду.
– Я уже сказала – ретроградный Меркурий так влияет.
– А совсем правду?
– Я и совсем правду сказала. Уехала Маша.
Ее сигарета догорела, но она не заметила.
– Уехала Маша, Георгий, понимаете? – она заглядывала в его лицо с отчаянием, с надеждой, что хоть кто-то сможет понять ее.
Он понял. Он точно понял. Не слова, а их смысл.
Вынул бычок из ее пальцев и поцеловал их, как целуют больного ребенка, когда не могут ему помочь.
Она никак не отреагировала. В тот момент она могла думать только на одну тему.
Спустя несколько часов она уже лежала дома на полу с раскрытым блокнотом, который тоже принимал на себя часть ее общения с обожаемым Митей. Именно там они ссорились и мирились, обвиняли и оправдывались – в этом блокноте она была полноправной хозяйкой их мира, их любви.