Ее невыносимый лжец - стр. 23
9. Глава 8. Андрей
Андрей
Я так и не узнал ни ее имени, ничего. Только то, что рыжий — ее натуральный цвет волос.
Прошло уже несколько дней с тех пор, как я спустился к себе в квартиру после того, как она отказала мне, а все, что занимает мои мысли, это крохотный треугольник светло-карамельных волос между ее ног.
Натуральная блондинка? Шатенка? Черт его знает, к какому типу относятся рыжие женщины. Для меня никогда не была важной эта классификация, впрочем, и теперь значение имеет лишь то, что она не пожелала иметь со мной ничего общего.
Непонятно только, с какого перепугу меня это так задевает.
В мире хватает женщин, которым я совершенно не нужен. В конце-то концов, я ведь женат. Мог бы и привыкнуть. Но нет.
Дни моего отпуска одинаково скучны и похожи, как две капли воды. Я просыпаюсь один в пустой квартире и какое-то время пялюсь в потолок, на который указывает мой утренний стояк, словно бы говоря: чувак, нам с тобой определенно надо подняться выше.
Она живет надо мной. И жила все это время, только я не знал об этом.
Каждый день я пытался определить по тем редким звукам, доносящимся сверху, что происходит в ее квартире, но совершенно напрасно. В кои-то веки звукоизоляция работает на все сто, и из соседней квартиры не доносится ни одного четкого звука, который мог бы объяснить мне то, почему одна маленькая гордая рыжая женщина отказала такому, как я.
Ведь она была совсем не против, когда обе мои ладони скользили между ее ног. Совсем даже не против.
Но ради чего-то, что было в ее жизни, о чем я понятия не имел, она все-таки взяла себя в руки и отказалась продолжить это сумасшествие. А я — нет. Я, женатый человек, так и не смог выбросить из головы треугольник золотисто-карамельных волос, светло-розовые твердые соски и полные губы, которые так замечательно ощущались даже обычным пальцем.
В итоге каждое утро, предоставленный сам себе, я отрывался в душе, надеясь, что примитивные действия помогут, и образ соседки наконец-то перестанет меня настолько «штырить». Ведь даже в старших классах, когда я только открыл для себя радость онанизма, мне и то приходилось куда чаще менять фантазии, чтобы вот так заводиться с пол оборота.
Сейчас же у меня вставал даже от невинного упоминания веснушек во время рекламы каких-то косметических средств по телевидению.
Я стал звать ее Антошка.
Ведь надо же как-то ее звать, хотя бы мысленно. А на ум приходила одна-единственная песня про рыжего-конопатого.
Да и врезать себе лопатой хотелось, чтобы мозги наконец-то встали на место.
Ведь мне настолько отшибло мозги после того, как я кончил на ее бедро, что я даже не спросил ее имя, а она не назвала его сама. Что логично. Уже тогда она знала, что ей не требуется продолжение банкета. Просто я этого не понял.