Эдуард Стрельцов. Честная биография - стр. 6

Повторюсь, он неохотно и очень скупо говорил о своей лагерной жизни. Тема малоприятная. Какой нормальный человек будет подробно рассказывать о том периоде? Даже своим близким. Дома – почти табу. «Зона» – это очень плохо, – рассуждал отец. – Большущая грязь, в прямом и переносном смысле. Оттуда почти невозможно выйти человеком». «Но ты сдюжил, вышел, все нормально», – возразил я. «Выходят людьми – единицы», – заметил он грустно.

В заключении отец набрал лишний вес, поэтому из зоны, по его собственному признанию, вышел немного погрузневшим. Хотя со стороны не очень было заметно. Понятно, что тщательно следить за спортивной формой, поддерживать нужный тонус не представлялось возможным в неподобающих для футбола условиях.

После возвращения «оттуда» поставил перед собой задачу – вернуться в большой футбол, чему и посвящал все свое время. Подолгу напряженно тренировался, готовился в любых, даже, казалось, неприемлемых для такого мастера условиях. Занимался даже на гаревом поле – это жесткое покрытие, которое состоит из песка и мелких камней. Один из худших типов покрытия для игры в футбол, потому что уже после первой тренировки обувь и одежда покрывается толстым слоем коричневой пыли. Но Эдуарда Стрельцова это не смущало. В одиночку, пока не разрешили играть, шлифовал финты, подтягивал физическую форму.

Многие очевидцы, разумеется, старше меня, утверждали, что папа сильно изменился. Все-таки период заключения сыграл определенную роль. Не обязательно только негативную. Внутренний мир стал иным, да и стиль игры поменялся. Чаще пас отдавал, нежели сам завершал атаки. И получал от этого даже больше удовольствия, чем в индивидуальной игре. Так он мне говорил. Может, поэтому относительно долго не мог забить, когда вернулся к большой игре. Правда, молодые визави в «Торпедо» не всегда «читали» замыслы лидера нападения. Со временем, однако, взаимодействие наладилось. Эдуард Анатольевич и компания получали истинное удовольствие от игры. Заодно радуя многочисленных поклонников «черно-белой» команды.

Единственное, что отец никак не мог понять: почему мяч не дают гонять на профессиональном уровне? «Я свое отсидел, играть все равно не позволяли», – вспоминал он. Его здравый смысл отказывался принимать глупые уклады повседневной советской действительности. Даже спустя годы в его глазах читалась… нет, не злость, а недоумение, разочарование.

Ведь он страстно любил футбол! Лишить такого человека возможности играть – смерти подобно. Просто кощунство. Некоторые, конечно, могут возразить: ну, работал бы по специальности. Ведь в его трудовой книжке стояла запись: «Токарь-фрезеровщик». Но даже в период, когда он числился рабочим ЗИЛа, выступал в первенстве завода по футболу среди заводских коллективов. Кстати, очень массовом движении по тем временам. Разумеется, отец никогда не трудился по специальности, указанной в книжке. В те годы практиковали: формально делали записи о полученной профессии, а человек играл в футбол или хоккей.