Эдуард Лимонов - стр. 17

– А вот – трамвайное кольцо, с которого Лимонов ездил на завод в ватнике и ушанке…

– Лимонов, конечно, ошибается в описаниях… Например, он утверждает, что в Харькове – две реки, а на самом деле – больше, три крупные – Харьков, Лопань, Уды, и две помельче – Немышля и Студенок. Район Тюринка называет Тюренка. А еще частенько путается с направлениями – север – юг, запад – восток.

– Но от себя ничего не додумывает? – спросил я.

– Нет, фактически все точно, – ответил наш экскурсовод. – Просто Лимонов писал по памяти, не имея под рукой никакого материала. Это – естественные погрешности.

Самым интересным лимоновским местом оказался книжный магазин «Поэзия» на одноименной площади, рядом с улицей Пушкинской. Никогда бы не подумал, что он сохранился и пережил столько коопераций и приватизаций! Здесь первая жена писателя Анна работала продавцом, а сам Лимонов – книгоношей…»

Первая попытка уехать в 1966 году из Харькова в Москву была провальной. Нужда заставила «позорно изгнанным Растиньяком» через месяц вернуться восвояси.

Летом 1966 года в Харькове в гостях у Анны и Эдуарда первооткрыватель коллажа и боди-арта Анатолий Брусиловский рассказывал о Москве, о поэтах-«смогистах» («самое молодое общество гениев»). Еще их называли «сила, молодость, огонь, горение». К двери Центрального Дома литераторов они приколололи список «литературных мертвецов», куда занесли уже устаревших для них Вознесенского с Евтушенко. И вот 30 сентября 1967 года полку гениев прибыло. На Курский вокзал прибывает дерзкое и крепкое дарование из Харькова в ратиновом черном пальто и черной кепке-аэродроме. В руках по настоянию родителей польский послевоенный чемодан. Фанерный, обклеенный черной пленкой под кожу, просто сундук какой-то. А вообще вещи его не тяготят и не связывают. Уже в двадцать четыре он пишет: «Я скапливаю нематериальное». С этим девизом способен начинать новую жизнь с нуля:

– Это удовольствие. Это привилегия…

С 1967 года Анна и Эдуард перебрались в Москву. Бахчанян привел писателя в дом Ирины и Михаила Гробманов. Они подружились, Гробманы ввели Эдуарда Лимонова «в среду», представили московскому андеграунду. Писатель сшил Ирине платье – золотой чехол, черные кружева. После отъезда в 1971 году в Израиль она носила его несколько десятилетий и собиралась в будущем сдать в музей. По рекомендации Гробмана в Израиле Лимонова издали на русском и на иврите. В первую московскую зиму Эдуард на семинаре Арсения Тарковского, отца режиссера Тарковского, читает стихи. «Смогисты» признали, что их ряды пополнились.