Единственная для Буйного - стр. 38
Кожа груди покрылась мурашками, а соски затвердели, став тугими, под темным мужским взглядом. Смутившись, я поняла, что стою без движения, и поспешно наклонилась, прижав халат к груди.
— Ты что-то спросил?
Мое сердце гулко ухало, а пульс бился сильнее.
Марат шагнул в мою сторону.
— Я о горячем спрашивал. Заказывать? — остановился в метре от меня, часто дыша.
— Даже не знаю, не стоит много всего набирать. Закажи что-то привычное.
— Но я не для себя интересуюсь, — Марат шагнул еще ближе.
Мне некуда было отступать. Он внезапно обнял за талию одной рукой, второй проник под халат, которым я пыталась прикрыть обнаженную грудь, и властно сжал ее пятерней.
— Роскошная, — выдохнул мне в губы. — Грудью моего сына кормила?
— Д-д-да, — ответила, лишившись возможности дышать.
— Как долго? — хватка пальцев усилилась.
— До полутора лет.
— Я бы хотел на это посмотреть, — теперь Марат перенес дыхание через щеку на ухо, обжигая дыханием. — Очень хотел бы, Тая.
Рука с талии сползла значительно ниже и перед глазами заплясали черные точки. Марат сжал пальцы на попе, прижался бедрами, качнул ими в моем направлении, в ответ я слабо всхлипнула, желая усмирить жидкий огонь, заструившийся по телу.
— Значит, горячее все-таки будет, — губы Марата задели мочку уха.
Он медленно разжал объятия и отошел, набрав номер ресторана и заказывая еду с доставкой.
Мои мысли были смущены его появлением и обещаниями, я пыталась убедить себя, что речь шла только о еде.
***
Пока мы ждали доставку ужина, я решила показать Марату фотографии Ильяса, которые всегда распечатывала и вкладывала в большой фотоальбом, стараясь подписывать даты, когда было сделано фото. Пролистывая альбом, можно было заметить, как менялся Ильяс, и я с любовью предалась воспоминаниям.
Ильяс тоже крутился рядом, заглядывая на фото, смеялся и отфыркивался, когда я показывала ему фото, где он совсем маленький.
Сынишка забывался в игре, но я все же заметила, что он до сих пор настороженно смотрит на Буйного, с подозрением и в любой миг мог дать деру.
Просто он не привык к присутствию других мужчин в нашем доме, их там не было вовсе. Только Аркадий иногда заглядывал, но он не был таким грозным и внушительным, как Марат, держался почтительно, на расстоянии.
Ильяс не чувствовал в нем угрозу, но своего отца расценивал как опасность и… ревновал, что ли?
Сын гораздо раньше меня понимал, когда мои взгляды задерживаются на роскошном теле взрослого мужчины дольше, чем необходимо, и отвлекал меня.
Я бы очень хотела, чтобы Ильяс не обходил Буйного по большой дуге, но малыш вел себя так, словно его дом, его территорию захватил чужак, и он отгораживался, как мог: чаще подходил ко мне, обнимая, болтал, даже выстроил стену из кубиков, за которой вывалил на пол все свои игрушки.