Еда и патроны. Прежде, чем умереть - стр. 31
– Что это с ним? – кивнула Ольга в сторону раскрасневшегося Станислава, пялящегося на неё с тех пор, как мы поднялись в просторный номер «Коммунара», арендованный нашей нежданной спасительницей. – Штаны жмут?
– Не обращай внимания, видать, отрава ещё не отпустила.
– Я тебя уже где-то видел, – прищурился Станислав, подавшись вперёд. – Эти глаза… Я их помню.
– Ого, глаза, – расшнуровала Ольга берцы. – Да он романтик.
– Ещё какой, – согласился я.
– Их трудно забыть, чертовски красивые, – кивнул Стас.
– Небось, давно комплиментов про глаза не слыхала, а, Оль?
– Да считай никогда. Твой друг – большой оригинал.
– Только в тот раз, они были в слезах, – продолжил Станислав. – Ах ты лживая сучка, – потянулась рука к кобуре, но Олин «Вальтер» уже смотрел дулом ему в грудь.
– Как ты меня назвал? – беззлобно пропели роскошные губы.
– Стоп-стоп! – поднял я руки, пытаясь мирно разрешить этот лингвистический конфликт. – Давайте-ка успокоимся и всё обсудим. Станислав, просто извинись.
– Извиниться? – скривил тот физиономию.
– Да. Ты не представляешь, скольких особей мужского пола потеряло человечество из-за таких неосторожных слов. Лично я против собак ничего не имею, но вот Оле подобное сравнение отчего-то кажется оскорбительным. Я серьёзно.
Ствол лежащего на бедре пистолета всё ещё глядел в сердце Стаса, а милый пальчик слегка побелел на спусковом крючке.
– Он так сильно тебе нужен? – поинтересовалась Ольга.
– Может пригодиться, – кивнул я. – Станислав, дружище, не глупи.
– Ты был с ней заодно, – облизал он пересохшие губы. – Тогда, под Иваново. Эта… она что-то подмешала Москве. Да. А ты довершил начатое. Что ты сделал с ним?
– Слушай, тебе в голову дало. Проспись для начала, а утром мы обсудим все твои параноидальные теории.
– Хватит нести хуйню, я не верю в такие совпадения. Ты что, думал, я не узнаю?
– Честно говоря, я не планировал вас знакомить.
– Так, значит, это был ты. Ты убил Алексея?
– Не сразу, – встала Ольга, держа Стаса на мушке, поставила стул напротив и села. – Сначала мы отвезли его в Арзамас, приковали в подвале и всласть повеселились. Он безумно страдал. И тоже называл меня сучкой, поначалу. Потом стал звать девочкой, деткой, даже доченькой. Знаешь, когда я его резала, когда отрывала ногти и выбивала зубы долотом, мне было так хорошо, – пальцы её левой руки скользнули между разведённых бёдер. – До дрожи. Каждый его вопль, каждый хрип заставлял волоски на теле вставать дыбом, – высвободила она правую ногу из ботинка и коснулась стопой детородных органов сидящего с раскрытым ртом Станислава. – Я помню всё, будто это было вчера.