Е.Н. Отт и Ехидна - стр. 30
Ни-че-го.
Ведьмовство, понятно, наказуемо, но только в том случае, если поймают и докажут. А тут ещё и Маринкина беременность, и отказ этого самого Евгения от ребёнка, и его жестокие слова.
Были? Еще как были, и девочку чуть ли не шлюхой в лицо назвал, и бабушке её сказал то же самое… и кто тебе виноват? Законы Лариса знала.
Даже если Евгению захочется идти с жалобами и делать из себя посмешище, ничего кроме штрафа ей не присудят. И то разойдутся взаимозачётом, скорее всего.
Она не убивала, она просто прокляла, перекинула в животное, а куда уж он сам там провалился… Хотел-то к родовому алтарю, но вмешалась она очень удачно и вовремя, вот и засбоил портал. Это Лариса тоже выяснила. Первым делом. И результат ей понравился.
Судя по всему, Евгения никто больше не увидит. Можно расслабиться и жить спокойно.
А еще поговорить с Мариной. Когда родится ребёнок, ей надо будет подавать на определение отцовства, введение ребёнка в род и привязку к алтарю. Это же наследник Отт! И до его двадцати лет Маринка будет жить спокойно.
Деньги будут. А там и замуж выйдет, почему бы нет?
Даже если родится девчонка, ничего страшного. Её тоже можно к алтарю привязать, и наследницей женщина может быть, чай, сейчас не старые времена.
Всё складывается просто отлично!
Так Лариса и думала, пока к завтраку не заявилась внучка. Так-то она у бабушки не оставалась, нельзя ей рядом с действующей ведьмой быть, ни к чему. Но на денёк и иногда – можно.
Может, потому и враньё сработало? Не знали бабушка и внучка друг друга как следует, вот и получилось не то, что надо.
– Доброе утро, бабушка.
– Доброе, Мариша. Садись кушать, оладьи сейчас готовы будут.
– Оладьи?
– Да.
Марина послушно села за стол, но особого аппетита не показывала. Наоборот…
– Бабушка, а нам ничего не будет? Ну… за Евгения? Я тогда не подумала, а вот сейчас мне страшно.
Лучше поздно, чем никогда. Но к себе Лариса эту мысль тоже применяла, не ей и Маринку осуждать.
Да, внучка дура, примчалась и ревела тут, и сопли бахромой, и истерика, и чуть не обморок. Но и она – дура. Могла бы и потерпеть пару дней, месть обдумать, все варианты прикинуть, ан нет, вспылила, разгневалась и помчалась мстить. А подождала бы немного, так и передумала бы или ещё что сообразила. Вот говорила ей наставница: ты, Ларка, сначала делаешь, а потом думаешь, вляпалась или нет. Авось возраст глупость поправит, да надежды мало.
Не поправил. Так-то Лариса была и разумной, и рассудительной, только не там, где дело касалось её семьи. Дочь она любила и внучку любила, последние росточки рода, считай. Воспитывать сама не могла, а любить – запросто, вот любовь и подвела. Но теперь уж пролитого не поднимешь, плакать смысла нет. Так что Лариса махнула рукой: