Джунипер. История девочки, которая появилась на свет слишком рано - стр. 3
Я выросла. У меня были собаки и лошади. От меня пахло сеном и грязью. Я воображала, что однажды у меня будет ферма, где будет место для всех диких и брошенных животных. И что у меня обязательно будет дочь, хотя я никогда не нянчила детей и не играла в куклы.
Она, смелая и бойкая, будет ходить с котенком под мышкой. Она будет лазать по деревьям и петь песни.
Я никогда не забуду, что значит быть ребенком и любить все живое.
Я никогда не забуду, что значит бояться; бояться заводить друзей, танцевать на публике, раздеваться на пляже, болтать в классе, приводить в дом мальчика. Я буду защищать ее дикость. Она непременно принесет в дом бездомного кота, кролика или птенца. Я покажу ей, как ухаживать за ним, и скажу, когда и как его нужно отпустить на волю.
Это была уверенность, а не просто желание. Когда я была маленькая, я спросила у мамы, как получить ребенка. Она ответила: «Ну, во-первых, тебе нужно его захотеть».
Она не сказала ничего больше, поэтому я решила, что желание в этом вопросе – основное и единственное условие.
Только желание имело значение.
Когда родилась наша дочь (долгое время все шло не по плану, уверенность сменилась сильнейшим желанием, а желание победило все трудности), она выглядела точно так же, как тот птенец. Она была узловатой, словно бумажной, прозрачной и слепой. Я прекрасно понимала, что не всех выпавших из гнезда живых существ нужно спасать, однако никто не мог нам этого запретить. Кто в той ситуации был более беспомощным: мы или она? Ее беззубый ротик молил о помощи. Мы смотрели на нее через окно в пластиковом боксе.
Чтобы понять, насколько нереальным было ее появление на свет и сколько преград мешало ее первому вдоху, мы должны вернуться в то лето, когда я вырастила голубую сойку. Это было лето, когда я впервые встретила Тома, сыгравшего яркую эпизодическую роль в моей юности. На протяжении всех последующих лет я задумывалась об абсурдности всего произошедшего.
Том был одним из спикеров в журналистском лагере для старшеклассников, который я посещала. Ему было чуть за тридцать, и он был преуспевающим репортером, женатым и с двумя детьми. Я читала «Сент-Питерсберг таймс» с пятого класса. Мне нравилось озорство, с которым он писал о школьной администрации, подвергающей цензуре статьи журналистов-старшеклассников. Мне нравились сострадание и пылкость, с которыми он написал целую серию статей об убийстве женщины в Галфпорте. Его тексты были смелыми и увлекательными, как романы. Я с замиранием сердца читала подпись под каждым из них: Томас Френч.