Джон Лоу. Игрок в тени короны - стр. 43
– Потерпите немного. У меня нет таких религиозных предрассудков, как у моего царственного дяди. У меня и вообще нет никаких предрассудков. Если мера заслуживает принятия, мне нет дела до вероисповедания ее изобретателя. Ваш план мне нравится, и я приму его, когда представится удобный случай. Снова прошу вас – подождите!
К игре не относились в то время так враждебно, как теперь{33}. Светские правила поощряли даже это занятие, и едва ли было упреком сказать про кого-нибудь, что он игрок. В Париже игра шла в больших размерах, чем в какой-либо другой европейской столице. Государи и знать усердно предавались этому опасному препровождению времени. Даже сам великий монарх, судья всего приличного, любил смотреть, как его придворные делали большие ставки в азартные игры. Во время своего пребывания в Париже Лоу играл в фаро, бывшее новинкой в этом городе, в доме госпожи Дюкло, знаменитой в то время комической актрисы, и по временам занимал место банкомета. Благодаря привлекательности хозяйки, залы госпожи Дюкло были целую ночь переполнены лицами высокого общественного положения, а также самыми выдающимися членами различных академий, – остряками, поэтами, философами, людьми науки. Среди этого блестящего общества, к которому он сумел присоединиться, Лоу выдавался своим изяществом обращения, хорошим воспитанием и ровностью нрава. Какой бы спор ни возникал – а споры неизбежны в игре – Джон никогда не терял самообладания, никогда не горячился. Кроме Дюкло, он посещал и другие дома, где происходила игра. Его часто можно было видеть у Пуассонов, на улице Дофина, и в отеле Жевр на улице Пули. В этих двух последних местах игра была очень крупная, и наш искатель приключений брал с собой пару больших кошельков, содержавших сто тысяч ливров золотом. Сверх того, чтобы облегчить себе действия за зеленым полем, он выкладывал большие золотые марки, каждая ценой в восемнадцать луидоров. Хотя нельзя было заметить ничего предосудительного в игре Джона, однако, вследствие его постоянных выигрышей, находились люди, которые, досадуя на него за свой проигрыш, делали доносы д’Аржансону, главному начальнику полиции. Это был строгий и решительный человек – он приказал Лоу покинуть Париж в двадцать четыре часа под предлогом, что шотландец слишком хорошо умел играть в те игры, которые сам ввел в столице. Джону оставалось только повиноваться. Но перед своим отъездом он добился свидания с Орлеаном, который выразил глубокое сожаление по поводу того, что не мог помочь ему, так как приказ д’Аржансона был утвержден королем. Герцог уверял, что не верит ни слову из того, что говорили против него, и прибавил, что Лоу может всегда рассчитывать на его покровительство и благорасположение.