Джеймс Миранда Барри - стр. 40
Мне удалось выпростать руки и ноги, переплетенные с руками и ногами Алисы, и двинуться за темным женским силуэтом, все еще не совсем проснувшись. Из большого зала была слышна музыка, там продолжалось веселье. Она провела меня в сад. Прохлада ударила в живот и в лицо. Вдохнуть холодный воздух, вздрогнуть. Трава, влажная от росы, паутина на цветах. Бледные, хрупкие статуи мерцают за изгородями итальянского садика. Силуэт тиса темен, еще темнее, чем ночное небо. Луиза твердо вступает в лабиринт.
Лабиринт находится с восточной стороны дома. По вечерам мы часто играли там в прятки. Он представлял собой безупречный квадрат, каждая аллея параллельна следующей, все абсолютно одинаковые. В этом лабиринте не было ничего зловещего, но мне никогда не случалось приближаться к нему на рассвете. Сейчас все было странным, изгороди источали острый запах, земля мерцала под ногами.
До меня донесся аромат сигары. Из сердцевины лабиринта, оттуда, где фонтан пузырился у ног богини, поднималось серо-голубое облачко дыма. Мы вступили в сердце лабиринта, на последний квадрат, где вокруг фонтана расположился триумвират сигар: Дэвид Стюарт Эрскин, лорд Бьюкан; генерал Франциско де Миранда; и Джеймс Барри, член Королевской академии искусств. Все они казались могущественными и очень пьяными.
– Вот она, – спокойно сказала Луиза. Она отпустила мою руку. Мне казалось, что все это сон. Франциско открыл мне объятья. Его мундир пах потом, алкоголем, мускусным ароматом моей матери.
– Ну, дитя, мы тут обсуждали твое будущее, – заявил Дэвид Эрскин. – Такие таланты не должны пропасть. Ты – очень способный ребенок. С этим надо что-то делать.
Джеймс Барри уставился на меня. Он ничего не говорил, только судорожно попыхивал сигарой. Его рубашка уже не была чистой.
– Слушай, солдат, – сказал Франциско. – Хочешь учиться как следует? В университете?
– Да, – меня пробрала дрожь, мне стало дурно.
– Что ж, так тому и быть. Тебе нужно запомнить только одно: ты никогда не будешь девочкой. Но тебе это будет нетрудно. Просто продолжай быть сорванцом, как сейчас.
Светлело. Уже были видны их лица. Это были стареющие мужчины: они седели, толстели, все их приключения остались позади, они давно выбрали свои дороги. И теперь выбирали мою.
– С этого дня ты – мальчик. Потом станешь мужчиной. Мы с твоим дядей дадим тебе свои имена. А Дэвид вызвался стать твоим опекуном и покровителем.
Дэвид Эрскин хрипло рассмеялся. Какая прекрасная идея. Мистификация, маскарад. Сыграть с миром такую шутку!
– Я сдержу свое слово. И охотно. Пора сделать что-то для тебя, дитя. С этого дня я твой банкир.