Джентльмены чужих писем не читают - стр. 24
Когда он поравнялся с ними, то радость с холуйских морд они убрали и вежливо поздоровались с военным атташе. Глядя прямо перед собой и дыша исключительно носом, он буркнул в ответ нечто трудноразберимое, миновал халдейскую тусовку, свернул направо по коридору, затем свернул налево, затем опять направо, и там, где рос в полной раздавленных окурков дырявой кадке пыльный печальный фикус, остановился перед неприметной дверью без вывески с глазком посередине и маленькой кнопочкой звонка справа на косяке, нажал кнопочку и приготовился к долгому ожиданию.
Прав был Телешов-горевестник: не в полтора, не в два, а именно в три раза уменьшился личный состав маньянской резидентуры ГРУ по сравнению с тем, что имело место ещё каких-то лет десять тому назад. В результате всем оставшимся пришлось сделаться многостаночниками. Так, например, на дверях в данный момент стоял добывающий офицер капитан Машков.
Бронированная дверь открывалась только вручную. Кряхтя, Машков повернул кремальеру – с какой подводной лодки её свинтили ушлые ГРУшные снабженцы? – и дверь в бункер со скрипом отворилась.
– Уссышься, покуда тебя дождёшься, – недовольно буркнул Бурлак и направился в “пакгауз” – так сотрудники называли между собой его кабинет кубической формы с голыми бетонными стенами толщиной в полметра. – Зайди!
Машков задвинул засов на место и прошёл вслед за Бурлаком в приёмную. Пятый шифровальщик Гришка, привставший перед Бурлаком, завидев Машкова, сел на место. Дверь в кабинет была распахнута настежь. В кабинете, освещённом лампами дневного света, было пусто. Могучее журчание из-за приоткрытой фанерной дверки персонального командирского гальюна в углу кабинета показывало, что полковник не лукавил.
– Машков! – рявкнул Бурлак.
– Я, Владимир Николаевич! – бодро ответил Машков.
– Кроме тебя ходоки в трюме есть?
– Нет, Владимир Николаевич!
– А этот… Валерий Павлович приходил?
– Не приходил, Владимир Николаевич!
Бурлак, застёгивая штаны, вышел из сортира и приблизился к своему столу.
– Пора бы ему уже и быть, – пробормотал он. – Ладно. Слушай, Машков. Сходи наружу, покрутись в хате, выясни, что там за суетня-муетня у них происходит. Гришке скажи, пускай заместо тебя на двери посидит. Только быстро. Через десять минут доложишь. Валерий Павлович придёт – сразу чтобы ко мне!
– Есть, – сказал Машков одними губами и вышел из пакгауза, плотно затворив за собой дверь.
Бурлак остался один. Он погасил верхний свет и зажёг настольную лампу. Ему было над чем подумать. Вот-вот на пороге должен был появиться его заместитель, Валерий Павлович Мещеряков. Бурлак настолько не любил этого человека, что про себя называл его не иначе как “сучонок”. Не потому что Мещеряков – молодой и наглый, ибо каким же ещё разведчику быть, а потому что – рукастый-волосастый, и стучит на своего командира, как юный пионер в жестяной барабан.