Джек из Тени - стр. 1

Роджер Желязны ворвался в мир научной фантастики, точно стремительный сияющий метеор, примерно в то же время, когда мы с женой с куда большей скромностью в нее пробрались. Как мне кажется, мы впервые увидели Роджера на Всемирном конвенте научной фантастики в Вашингтоне, округ Колумбия, в 1963 году, как раз перед тем, как мир НФ потрясла стремительная череда выдающихся романов и повестей – «Творец снов», «Князь Света», «Придающий форму», «…И зови меня Конрад», – появившихся всего за несколько следующих лет.

Но по-настоящему мы познакомились на шумной вечеринке любителей научной фантастики в пригородном доме Боба и Пегги Рэй Павлатов, в Мэриленде. В те дни Роджер и я были болезненно застенчивыми и сбежали от чрезмерно дружелюбных гостей, прихватив с собой бутылку вина, на прохладный осенний воздух. Со временем мы стали более коммуникабельными, но подружились в тот вечер, за розовым кустом, когда говорили о королях и капусте, обменивались шутками и пили розовый «Матеуш», по очереди прикладываясь к бутылке.

Роджер изучал технику, основные элементы писательского труда. Когда мы познакомились – за многие годы до того, как появились компьютеры, – Роджер находился в перипатетической фазе: он владел четырьмя пишущими машинками, стоявшими в разных комнатах дома, и носил стопку листов рукописи из одного помещения в другое, печатал пару страниц на одной машинке, а потом переходил к другой. Он считал, что так ему удается внести свежесть в свою работу, и дело было не только в том, чтобы вставить и выровнять бумагу, но и в некоторых отличиях в гарнитуре, полях и «кулачках» каждой пишущей машинки.

Он никогда не отличался общительностью, но у меня осталось много воспоминаний о Роджере, в которых он развлекал окружающих. Он был тихим и говорил с легкими запинками, но, если у него появлялась история, которую он хотел рассказать, становился энергичным и изобретательным, у него всегда имелся запас забавных анекдотов и шуток – и, пожалуй, он единственный взрослый, которого я знал, носивший в кармане шнурок для игры «в веревочку».

Этот, казалось бы, детский талант однажды помог растопить лед, когда мы с четой Желязны оказались в неловкой ситуации в Советском Союзе, в окружении партийных функционеров в темных костюмах, с хмурым видом следовавших формальностям и протоколу. Когда мы вышли на улицу и стояли, дожидаясь автобуса, Роджер достал шнурок и начал плести геометрические фигуры – и русские растаяли. Я уже не помню, знал ли Роджер, что такие веревочные фигуры издавна были частью русской культуры, но возникло ощущение, будто он вдруг заговорил на их родном языке. Встреча происходила во время холодной войны, но они в него влюбились.

Те из нас, кто предпочитает твердую научную фантастику, возможно, лучше всего помнят рассказ Роджера «Роза для Екклезиаста», в котором он привносит новую жизнь и невероятную поэтическую силу в классический мотив Марса как древней, умирающей культуры. «Придающий форму», в котором психоаналитик проникает в мозг пациента и исцеляет его изнутри, – еще один прорыв, ставший топливом для десятков других работ. «Долина проклятий» открыла новый поджанр в приключенческой научной фантастике: футуристический автомобиль как метафора всего мужского и американского. (Этот тип историй имел непосредственную связь с семьей Холдеманов – мой брат Джек разделял интерес Роджера к автомобильным гонкам и тюнингованным машинам. Более того, герой рассказа, Черт Таннер, в первом черновом наброске был назван Чертом Холдеманом, в знак уважения к моему брату. Однако редактор убедил Роджера изменить имя – и вовсе не из-за того, что в научной фантастике уже имелись знаменитые Холдеманы, а из-за подлого прихлебателя Никсона, который украл нашу фамилию.) Однако я больше всего люблю «Князя Света», который лучше других книг Роджера демонстрирует его знание религии и джойсовские шутовские игры со словами, ставшие его фирменным знаком. И еще эта книга