Джефферсон - стр. 17
Когда Кароль вернулась в гостиную, вид у нее был еще хуже прежнего. Она села, проглотила какую-то таблетку, запила водой.
– Это была моя тетя.
Они немного помолчали, потом Жильбер, как истый профессионал, вернулся к интервью:
– Все, что вы нам рассказали, мадемуазель, наводит на мысль, что у вашего дяди было мало недоброжелателей, и возникает вопрос…
– Мало недоброжелателей? Да у него ни одного не было. Нет, я думаю, что у этого ежа просто случился приступ… кха-кх! кха-хах-кхух!.. приступ мании убийства. Вы простите, мадемуазель, – обратилась она к Джефферсону, – я знаю, что нельзя делать обобщений. Я и не делаю. Но ведь… кха-кх! хах!.. всем сразу вспоминается тот еж, ну, маньяк, который убил восьмерых…
– А, да, Алекс Врахил, – сказал Жильбер. – Минуточку, но это же было больше ста лет назад, и он был сумасшедший!
– Да, конечно, конечно. Но как иначе это можно объяснить? Я ничего не понимаю. К нам в парикмахерскую ходили многие ежи, и я к ним ко всем хорошо относилась, но этот – ну, тот, кого обвиняют в убийстве, этот господин Джефферсон, так вот он… даже сказать не решаюсь…
– И все же?.. – подтолкнул Жильбер.
– Я должна признаться… он мне нравился… как-то особенно.
Жильбер украдкой покосился на «коллегу-журналистку» с едва заметной усмешкой. Кароль уронила голову на руки и залилась слезами. Джефферсон окончательно перестал понимать, на каком он свете. Прямо классическая трагедия: герой (Джефферсон) ложно обвинен в убийстве того (Эдгара), кто приходится дядей его любимой (Кароль), а на следующий день, переодевшись девушкой, узнаёт, что она к нему неравнодушна. Вот и поди тут разберись! Есть от чего одновременно воспарить на седьмое небо и пасть духом. Короче говоря, одно было ясно: ситуация тупиковая, так что он только и мог, что склониться пониже над своим блокнотом.
Жильбер – тот и не думал падать духом.
– А скажите, мадемуазель… я понимаю ваше горе и ваш гнев, но давайте представим, что этот молодой еж, на которого пока распространяется презумпция невиновности, в результате расследования окажется действительно невиновен, – что вы тогда…
И тут все пошло прахом. Кароль так шмыгнула носом, что ничье сердце не выдержало бы, и Жильбер наклонился, чтобы достать ей бумажный платочек из коробки, стоящей на журнальном столике. Потянувшись за платочком, он опрокинул стакан с водой, и у него вырвалось однозначно мужское «блин!». Кароль подняла голову, изумленная неожиданно низким голосом. Жильбер поскорее сел прямо, и от резкого движения его парик крутанулся. Челка съехала набок, а кудрявые локоны завесили лицо. У Кароль глаза и рот стали круглыми: