Дым - стр. 50
Не думать, не думать, не думать, обожглась ли Лиса, ударилась или упала. Блок. Стиснув зубы, я разворачиваюсь – слышу плач будто издалека. И с протяжным стоном выдыхаю, совершенно не контролируя себя и звуки, которые издаю.
Дым рядом. Он одной рукой держит Лису за подмышки, другой бросает кухонные полотенца на стол и на пол.
– Черт, Юна!
Лишь после его слов я замечаю, как покраснела моя рука. Она трясется, но я не чувствую боли. Шок это или что – я не знаю. Единственное, что меня волнует: Лиса в порядке, она не обожглась.
– Не реви, – говорит он Лисе, когда та всхлипывает и готовится раскричаться от испуга. Без грубости, но так, как я никогда не умела. Так, что она слушается, и вмиг дрожащие губки перестают дрожать.
Приземлившись на свои две, малышка шмыгает носом и отбегает к дивану, где прячется в подушках. Она чувствует, что нашалила, с этим у нее проблем нет. Но я не хочу, чтобы ощущала себя виноватой. Я обязательно скажу ей, что она не причем, когда…
– Ауч! – шиплю я, потому что Дым засовывает мою кипящую руку под воду. Это отрезвляет. Я замечаю морщинки в уголках серых глаз. Он злится? – Прости, – тотчас слетает с губ. – Прости, это все моя вина, я не предупредила, что так может быть. Ты у себя дома захотел чай, а я… Я просто пью все холодное, Лиса привыкла, что можно трогать все. Чайник у нас стоит аж на холодильнике, чтобы не достала, и на плите ничего не оставляю, ведь…
– Ты почему себя так не бережешь? – Дымов задает вопрос, на который у меня нет ответа.
Происходящее кажется абсурдом. Сейчас, когда мы залили кухню водой, Лиса капризничает, а я стою с красной рукой и снова порчу Дымову выходной, он спрашивает, почему я не думаю о себе.
– Держи! – почти рычит, когда пытаюсь двинуться. – Нужно держать под водой минут пятнадцать минимум.
– Да ничего, почти не болит, – бормочу я сквозь стиснутые зубы, потому что, едва достаю руку из-под ледяной струи, она начинает пылать. – Мазью помажу, и пройдет.
– Давай не будем спорить, кто из нас лучше разбирается в ожогах. Просто делай, как я говорю.
Он заставляет меня выпить таблетку обезболивающего и достает спрей-спасатель. Рука леденеет под краном, кажется, я держу ее под холодной водой целую вечность. Боль вроде бы и проходит, но, стоит только убрать ладонь, накатывает вновь. Чтобы не выдать себя, я сжимаю челюсть так, что она в любой момент может треснуть.
Черт, как же больно!
Я прикрываю глаза, потому что не могу врать – чертовски болит. Слеза, предательница, стекает по щеке, я чувствую, как оставляет мокрый след. И цепенею, когда Дым вдруг ее вытирает. Большим пальцем.