Дьявол в ее постели - стр. 10
Никогда и никому Пиппа не верила так, как ему сейчас!
Она поцеловала его в губы. Поцелуй, полный отчаяния, со вкусом соленых слез и пепла.
И прошептала, вложив в эти слова всю душу:
– Я люблю тебя!
Он моргнул пару раз, хотел что-то ответить – но справа, совсем близко, хрустнула ветка под чьей-то ногой.
Деклан бросился бежать.
Преследователи мчались за ним по пятам. Пиппа забилась глубоко под корни и обеими руками зажала себе рот.
Несколько выстрелов заставили ее подпрыгнуть в темноте. Затем по лесу разнесся победный вопль – американец подзывал своих товарищей.
Несколько раз Пиппа хотела выбраться из своего укрытия и бежать к Деклану, рухнуть на его тело и умереть вместе с ним – но боль и ужас приковали ее к земле. Скорчившись под корнями огромного дерева, она содрогалась от беззвучных рыданий.
Вдруг зашуршали, раздвигаясь, сломанные ветки, открывая знакомое смуглое лицо.
Сирейна!
С душераздирающим всхлипом Пиппа бросилась в ее объятия и замерла, уткнувшись сухощавой цыганке в плечо.
– Знаю, – коротко сказала Сирейна, опустив ладонь ей на голову. – Надо бежать. Скорее.
– Но Деклан!.. – прорыдала Пиппа.
– Милая, он не ушел. Ему выстрелили в спину. – И карие глаза Сирейны, в которых отражалось пламя пожарища под хмурым небом, блеснули печалью.
Опустошенная, Пиппа позволила женщине взять себя на руки и донести до привязанной неподалеку лошади. Легкие у нее разрывались, пульсировала болью раненая нога – но это было ничто в сравнении с болью в сердце.
Сирейна легко вскинула ее в седло, а затем вспрыгнула туда сама, сев по-мужски. Пиппа сидела безвольно, едва не теряя сознание.
Вдвоем, на спине беспокойного коня, они смотрели, как взвиваются в небеса клубы дыма и языки пламени. Как сгорает дотла ее детство. Все, что знала и любила Пиппа, осталось там, в этом доме. Все горит. Все горят. Ей вспомнилось, как мать жарила на вертеле индеек и кур: пламя лижет плоть, и та сочится жидкостью и покрывается хрустящей корочкой…
К горлу подступила тошнота.
– Почему? – снова прошептала Пиппа сквозь туман горя и ярости. – Почему выжила только я?
Сирейна крепче сжала ее плечи.
– Быть может… ты и не выжила?
Легкий ветерок зашелестел по кронам деревьев – так голубь, взлетев, неторопливо набирает высоту. В воздухе пахло решением. Пахло судьбой.
– Что, если Пиппа Харгрейв погибла в огне вместе со своими родителями? А выжила только Франческа. Наследница титула и состояния семьи Кавендиш. Та, кто, пережив трагедию, сохранила достаточно средств к существованию.
Пиппа попыталась повернуться и взглянуть на Сирейну; ей показалось, что она ослышалась.