Дьявол против кардинала - стр. 29
– Я могу лишь повторить вслед за Сократом: «Я знаю, что ничего не знаю», – уклончиво ответил тот. – Я столь долго находился вдали от дел, что мне требуется время, чтобы во всем разобраться. Если вы позволите, я желал бы присутствовать при заседаниях совета, но ни в коей мере не намерен вмешиваться в его решения.
Поняв, что пока ей ничего не добиться, королева отступила.
Ришелье исправно посещал заседания совета, практически ничем не обнаруживая своего присутствия. Он слушал и молчал. Ситуация стала ему ясна. Во-первых, он понял, что Руччелаи – звонкий, но пустой бубен, Шантелуб – честолюбец, готовый лезть наверх по головам, д’Эпернон – усталый старик, раскаивающийся в том, что ввязался в эту авантюру и тревожащийся за будущность своих сыновей, а его сыновья здесь лишь потому, что не хотят бросить отца в тяжелую минуту. У Марии же собственного мнения нет вообще, она хочет одного – власти, причем немедленно и любой ценой. Во-вторых, он узнал, что в распоряжении мятежников – всего пять-шесть тысяч человек пехоты и восемьсот-девятьсот всадников, которых с грехом пополам удалось собрать д’Эпернону. Королева и так уже вся в долгах, на большее денег нет. К тому же все, к кому она обращалась за помощью, поддержать ее отказались, в том числе гугеноты, припомнившие ее дружбу с Испанией. Руччелаи кипятился и предлагал какие-то невероятные планы, но даже Мария досадливо морщилась. Она, наконец, вплотную подступила к Ришелье, требуя высказать свое мнение. Тот ответил, что, на его взгляд, наличных сил недостаточно и лучше подумать о переговорах. Королева отличалась упрямым характером, ей требовалось время, чтобы перейти от одной мысли к другой. Но после окончания совета Ришелье переговорил с д’Эперноном и заручился его полной поддержкой.
В Ангулем прибыли парламентеры короля – старая лиса де Бетюн и аббат де Берюль. При виде своего бывшего покровителя Ришелье почувствовал некую ревнивую тревогу: де Берюль славился своим даром убеждения и успешно обращал гугенотов в католичество. При этом он был совершенно бескорыстен и нечестолюбив, даже отказался от епископского сана. Не приходилось сомневаться, что он запросто уговорит королеву пойти на заключение мирного договора на любых условиях, но ведь заслуга примирения матери с сыном должна принадлежать Ришелье, и только ему!
На срочно созванном совете слово взял де Бетюн. Он сообщил, что король, разгневанный похищением своей матери, хотел немедленно покарать обидчиков, однако его удержал от этого шага главный советник де Люинь, заявив, что, вероятно, это он, не желая того, чем-то прогневил королеву-мать, хотя и не знает за собой никакой вины. А посему нужно спокойно во всем разобраться, дабы истина восторжествовала. (Ришелье спрятал улыбку: Люинь – поборник истины? Просто струсил, вот и заюлил.) Тем не менее, продолжал де Бетюн, король требует прекратить печатание оскорбительных памфлетов, поскольку, раня его слуг, они причиняют боль ему самому. Кроме того, он требует распустить войска. В случае неповиновения на мятежников выступят три королевские армии – в Шампани, чтобы к ним не пришла помощь из Лотарингии, в Гиени, чтобы сковать силы гугенотов, и, наконец, в Пуату, под командованием самого короля, который поведет ее прямо на Ангулем. Помощи от Испании ждать не приходится, ибо испанский посол Хирон рекомендовал Филиппу III соблюдать нейтралитет.