Дьявол без сердца - стр. 14

Это очень отличалось от того, как тут жил Саша. У моего брата можно было найти в углу даже кальян, а все остальное в хаосе разбросано по дому. Настоящий холостяк. Но тут…

— Ты минималист? — я осмотрела странную металлическую скульптуру, которая выглядела как обычный камень, но стоила, вероятно, больше, чем моя ежемесячная зарплата.

— Я не вижу смысла собирать вещи, которыми я не пользуюсь и которые мне не нравятся, — Марк положил тарелку с оладушками на журнальный столик и подошел к холодильнику, — Сок? Чай?

— Нет, спасибо, — я сидела на диване, не зная, что сделать или сказать.

Он налил себе стакан виски и сел напротив меня. Я уловила запах его одеколона — чего-то древесного, дорогого, с оттенком пряностей. Это было так вкусно, что мне хотелось уткнуться лицом ему в шею, но я не думаю, что Марк будет в восторге от такой выходки.

— Расслабься, — сухо сказал он, — Я не кусаюсь.

— Я и не напрягаюсь, — выдаю глухо.

Он кивает на мои руки.

Я взглянула вниз и поняла, что сжимаю края дивана так сильно, что костяшки пальцев побелели.

— Мне нравится, как ты тут всё расставил, уютно, — надо сменить тему, — Но нет фотографий.

— Зачем мне они?

Я не могла понять, шутит он или нет. Но скорее всего нет, за исключением одного случая в его машине несколько дней назад.

— Для воспоминаний, — сказала я, — Чтобы помнить людей и события.

— Для этого мне не нужны фотографии. Воспоминания здесь, — Марк постучал себя по лбу.

— Память со временем тускнеет. Фотографии нет. По крайней мере, не цифровые.

— Не моя, — он поставил пустой стакан на кофейный столик, его глаза потемнели, — У меня превосходная память.

Мое фырканье вырвалось прежде, чем я успела его остановить, — Кто-то высокого о себе мнения.

Это вызвало у него ухмылку, — Я не хвастаюсь. У меня гипертимезия. Высочайшая автобиографическая память.

Я сделала небольшую паузу и переспросила, — У тебя фотографическая память?

— Нет, это другое. Люди с фотографической памятью вспоминают детали сцены, которую они наблюдали в течение короткого времени. Люди с гипертимезией помнят почти все о своей жизни. Каждый разговор, каждая деталь, каждая эмоция.

Нефритовые глаза Марка превратились в изумруды, темные и глубинные, и он добавил, — Хотят они этого или нет.

— Саша никогда не говорил об этом.

— Он не все тебе рассказывает.

Я никогда не слышал о гипертимезии. Это звучало фантастически, как будто из научно-фантастического фильма. Каково было бы помнить все?

У меня участился пульс.

Это было бы классно и ужасно одновременно. Потому что, хотя были воспоминания, которые я хотела бы сохранить близко к сердцу, но, были и другие, которые я предпочла бы позволить кануть в небытие.