Дядя Джо. Роман с Бродским - стр. 35

– Что ты там делаешь? Ведешь переговоры с Албанией?

– Румынией.

– Ты наговорил на двести шестьдесят баксов.

Я выругался, повесил трубку и лег спать. Наутро скрепя сердце рассчитался за ночлег и телефонные переговоры. Портье не обманул меня – счет зашкаливал.

Я рассчитался с Hampton’s и заехал к Котэ Ахвледиани попрощаться. В Колумбии у меня было несколько друзей. Котэ – особенный. Когда-то с ним вместе мы организовали у него во дворе кладбище божьих коровок. Той весной эти жуки дохли в Колумбии целыми колониями. Мы стали хоронить каждую особь отдельно, давая ей имя и титул. Леди Макбет, леди Уинтер, леди Винчестер. Фантазии с использованием энциклопедии «Британника» хватило на шестьдесят могил, которые мы расположили рядами на бесхозном участке земли, усыпав цветами и молитвами. Каждая душа нуждается в спасении, даже если это душа божьей коровки. Христиане должны воспользоваться услугами нашей погребальной конторы. Поможем детям научиться хоронить близких.

Мы поговорили с Котэ о счастливом прошлом, прогулялись по кладбищу.

– Ты не знаешь, кто такой Бенджамин Крюгер? – спросил я Котэ, который уже лет пятнадцать жил в этом городе. – Встретил вчера в «Камелии» одного типа.

Котэ об этом человеке ничего не знал.

Мы набили багажник моего Nissan Sentra каштанами, которыми были усыпаны тротуары городка, и я двинулся на место моей постоянной работы – в Нью-Йорк, Нью-Йорк.

Что может быть гаже работы американского профессора? Звучит солидно, но денег платят мало. Работа неинтересная, лицемерная. Женщины и без этого ко мне благосклонны. Короче, занятие – на любителя. Если в вас бродит «тоска по мировой культуре», то вы здесь, может, и приживетесь. Тоска по мировой культуре – вещь местечковая. Вся Америка – вещь местечковая. Но если вы тоскуете по «мировому духу» – пиши пропало. Вы поднимете вооруженное восстание или уйдете в алкогольное самоубийство.

Я смог избежать этих крайностей. Не попал в плен страстей. На многие вещи смотрю сквозь пальцы. Чувствую, что «сердце мира» существует. Слышу его монотонный стук. И мне этого хватает. Но чтобы ни хрена не делать, нужно иметь особый талант. А у меня его нет. Так получилось, что по натуре я – человек пытливый. Хочу во всем дойти до самой сути. Говорят, это проходит.

Когда поступал сюда, хотел понравиться. Проявлял эрудицию. Сыпал цитатами и идеями. Мне сказали, что «вы для нас overskilled», слишком много знаете. Я пообещал всё забыть. Знания мне в быту не помогают. Я могу забыть что угодно. Забыл детство, родину, призвание. Могу декларировать любую чушь, сложив пальцы крестиком. От моей болтовни ничего не изменится. «Все равно она вертится». И «сердце мира» бьется в такт своему космическому разумению.