Двуявь - стр. 5
Яркой внешностью незнакомка не обладала – обычное лицо славянского типа, серые глаза, прямые светло-русые волосы. Фигура, скорее, хрупкая, чем спортивная. Одета неброско. Узкая юбка ниже колен, высокие сапоги, короткое приталенное пальто – эдакий здоровый консерватизм, шаг в сторону от нынешней студенческой моды с её раздражающей пестротой.
Одним словом, девушка была хороша.
Почувствовав, что кто-то на неё смотрит, она подняла глаза. Их взгляды встретились, и мир вокруг изменился.
Это было похоже на тот припадок, что Юра пережил на балконе. Краски вокруг потемнели, тени набрякли, в ушах зазвучал комариный писк. Руку обожгло болью. Он поднёс к глазам ладонь и увидел, как на ней снова проступает клеймо – окружность и крест. Или череп со скрещёнными костями.
***
– Юрец! Заснул, что ли?
Сергей пихнул его в плечо. Юра встряхнулся и огляделся – пассажиры тянулись к выходу, вагон уже почти опустел. Девица с книжкой тоже пропала из виду; оставалось только надеяться, что она вышла вместе со всеми, а не растворилась в воздухе.
Теперь Самохин испугался по-настоящему. Если случай на лоджии ещё можно было списать на некую аберрацию восприятия, отголосок ночного сна, то второй раз подряд за утро – это уже тенденция. И тут возможны только два объяснения. Либо комсомолец Самохин, грызущий гранит науки в цитадели истмата, выпал в астрал и встал на путь мистических откровений, либо, что несколько более вероятно, у него психическое расстройство с галлюцинациями.
И что теперь – идти по врачам? Выслушивать умные, щадяще-аккуратные рассуждения о подростковой травме, повлиявшей на психику? Вставать на учёт (или как это у них там правильно называется)? Отводить глаза при разговорах с дедом, который, естественно, будет сразу оповещён и вернётся с Транснептуна на Землю? Вот как-то совсем не хочется…
Солнечный луч коснулся лица, и сразу стало немного легче. Будто оно, солнце, шепнуло Юре – погоди, не спеши, не дёргайся. Да, два случая – это уже тревожный сигнал, но ещё не закономерность. Возможно, существует некое рациональное объяснение, которое позволит не впадать в мракобесие, избежав при этом цепких объятий самой передовой в мире медицины…
Здание вокзала в Медноярске представляло собой параллелепипед из тонированного стекла цвета спелой сливы. Народ, сошедший со студенческой электрички, огибал его пёстрой змейкой. В стекле отражалось чистое небо с единственным куцым облаком, жмущимся к горизонту.
Дикторша забубённо вещала: «Скорый поезд номер двадцать один, Ленинград – Кисловодск, прибывает на второй путь ко второй платформе, время стоянки – пятьдесят пять минут…» Состав подползал величественно, как сытый питон. Юра мельком прочёл на борту название: «Белые Ночи». Ещё один реликт из прежней эпохи – не столько средство передвижения, сколько аттракцион для отпускников, которым не жалко времени, чтобы, устроившись у панорамных окон, пересечь страну с севера на юг, от Балтики до кавказских предгорий.