Двуликие. Долг души - стр. 4

— Снимать браслеты можно только после того, как она захочет жить. Неважно, насколько сильно. Пусть это будет небольшое желание, его хватит. И у тебя есть шанс его пробудить, Дрейк.

— Ты меня ни с кем не путаешь? — Эльф недоверчиво смотрел на Нарро, и тот пояснил:

— Я вытащил сознание Шайны, используя твоё имя. Оно было третьим по счёту, но первые два использовать было нельзя — они не настоящие. Третьим именем Шайна назвала твоё. Это что-то, но значит.

Судя по лицу, Дрейк был в абсолютном шоке, и Эмирин бы посмеялась, но сейчас ситуация совсем не располагала к смеху.

— Ри, — Нарро посмотрел на неё — строго, с осуждением, и она сразу поняла, почему, — давай выйдем, надо поговорить.

— Хорошо, — она кивнула. — Дар, останешься с Шайной? Мы ненадолго отлучимся.

— Да-да, конечно, — пробормотал Дрейк, не отрывая шокированного взгляда от лица своей дочери.

.

Они перенеслись в кабинет Эмирин, и Нарро сразу обнял её, крепко и страстно, жарко поцеловал — до сбившегося дыхания и саднящих губ — а затем прошептал, касаясь тёплой ладонью щеки:

— Почему вы ничего не объяснили ей?

— Я думала, ты будешь ругать меня, — вздохнула Эмирин и потёрлась носом о ладонь мужа, вдыхая родной и самый любимый запах. — Ты так смотрел…

— Не буду. Я понимаю, что это решение Велдона, а не твоё. Но всё же, я хочу знать — почему? Девочка чуть не погибла, но этого ведь можно было избежать.

— В субботу он признался, рассказал, кем на самом деле является. После этого Шайна ушла и с тех пор не возвращалась. Он решил, что не нужен ей.

— Настолько не нужен, что она захотела умереть вместе с ним? — Нарро грустно улыбнулся. — Дети, какие же они дети… Он ещё не знает?

— Нет.

Нарро молчал несколько секунд, задумавшись.

— Не расскажет, как считаешь?

— Вряд ли. — Эмирин мотнула головой. — Теперь, после всего случившегося, он будет считать себя виноватым и ещё больше уверится, что Шайне лучше не знать правду.

Нарро поморщился.

— Она и сама сможет понять эту правду, если хорошенько подумает. Так будет даже лучше. — Эмирин поцеловала мужа в щёку, в губы, вздохнула и призналась: — Я ужасно соскучилась.

Он моргнул, посмотрел на неё — и золотой ободок вокруг зрачка расширился, заняв всю радужку так, что глаза полностью пожелтели. Обжёг взглядом, заставив резко выдохнуть и облизнуть губы, и прорычал:

— Я тоже.

А затем подхватил на руки и понёс к дивану.

Шайна Тарс

Первой, даже до сознания, ко мне вернулась боль. Всё тело ломило и горело, будто я получила ожог или с меня живьём содрали кожу. Я дёрнулась, попытавшись пошевелиться, но обнаружила, что не ощущаю ни рук, ни ног. Я чувствовала боль, а пошевелиться не могла. Жуткое состояние, пугающее до дрожи, но дрожать тоже не получалось.