Двухголовая химера - стр. 49
С самого утра он не находил себе места. Его бесило всё: недостаточно расторопный служка, слишком тёплое вино за обедом, узоры на драпировках в приёмной и вот эта секретарша, которая бесконечно полирует ногти, с утра до вечера, изо дня в день – ими уже можно бумагу резать, наверное! Девица не обращала на Гэтсона ровным счётом никакого внимания, словно того вообще не существовало. Действительно, чего ей волноваться, она ведь сидит по ту сторону стола…
Бардо многое бы отдал, чтобы не встречаться с её начальством. В прошлый раз, примерно полгода назад, архимаг прилюдно сломал ноги двум чародеям, завалившим важные переговоры. Ещё рассказывали, что он запустил огнешаром в магичку, которая перебила его в разговоре. Еле выжила бедняжка. А уж про то, как нынешний глава Меритари разбирался с бунтовщиками, и вспоминать страшно. Вот уж кому не стоит на зуб попадать…
Но вот ведь беда – по архимагу невозможно было определить, когда у него плохое настроение. Он даже наказывал с совершенно невозмутимым лицом.
Гэтсона вызвали на ковёр, и он знал за что. Чего он не знал, так это как архимаг отреагирует на его отчёт. Выйдет ли Бардо из этой двери, или его вынесут? Неопределённость буквально сводила чародея с ума.
Секретарша вдруг подняла голову, внимая беззвучному приказу, и тут же пропела нежным голоском:
– Гэтсон Бардо! Господин Фельедер ждёт вас!
От такой нежности желудок Волшебника подкатил к горлу. Отчаянно пытаясь унять дрожь в руках, Бардо поднялся и направился к двери. Прежде чем повернуть ручку, он на всякий случай помянул всех богов, которых знал, и попросил ниспослать ему удачи. Или хотя бы сил пережить этот день.
Архимаг стоял к нему спиной и смотрел в окно. В кабинете царил полумрак; из-за тёмного дерева мебели и чёрных стен комната казалась ещё мрачнее, несмотря даже на яркие осветительные искры, дрейфующие под потолком.
Он так и не занял кабинет предыдущего архимага, подумал Гэтсон. Остался в своём. Зато полностью поменял планировку этажа, сделав из старого кабинета свою приёмную. А ведь Литесса была его наставницей…
– Пока меня не было, вы умудрились пустить все дела на самотёк, – сказал архимаг, ни к кому конкретно не обращаясь. – Неужели нужно постоянно прибегать к насилию, чтобы чародеи ордена сохраняли стимул думать и шевелиться?
У него был глухой сипловатый голос, словно глава красного ордена всё время болел. И говорил он соответствующе: тихо, спокойно, будто бы устало. Многие обманывались этой видимостью спокойствия, но сейчас Гэтсон явственно ощутил, насколько плохи его дела, и судорожно сглотнул.