Двойные мосты Венисаны - стр. 7
– …Что для меня пустое слово – для Тебя книга души моей, что для меня вода – в ампулах Твоих становится панацеей…
Толпа расступается, постепенно они сбиваются в кучку – вспотевшие, укутанные птенцы, поющие гимн кто во что горазд, и даже Агата в этот момент поет – не размыкая губ и не открывая рта, но все-таки поет про себя, – а брат Йонатан уже быстро разбивает своих «дочерей» и «сыновей» по парам, а сестра Юлалия, снова натянув на свою короткую, ежиком остриженную голову шапку, быстро кладет ладошки стоящих сзади на плечи впередистоящих – и вот они трогаются в путь, и их пропускают, и они подходят к подножию огромной, широченной, выше некоторых одноэтажных зданий лестнице на второй этаж, по которой, если бы не война, Агате было бы строго-настрого запрещено подниматься еще два года, и даже прежняя, ничего не боявшаяся Агата, знавшая первый этаж как собственную ладошку, никогда не осмелилась бы нарушить этот запрет. От желтоватых камней лестницы, от ее немыслимо древних, в человеческий рост перил с вырезанными во времена Первого рабства сценами битв между еще не умевшими ходить предками ундов и синими, как лес Венисфайн, предками габо, тянет холодом. Гимн распадается на отдельные слова и смолкает, Агата кисло думает, что вот же – и от святой Агаты, в которую она после всех своих молитв больше совсем-совсем, ни капельки не верит, есть какая-то польза. Сестра Юлалия протягивает одному из одетых в серое солдат, цепью преграждающих путь на лестницу, пачку голубоватых бумаг: на каждой сверху стоит Печать святой Агаты – канцелярская скрепка и шприц в кольце света, – а внизу подпись и печать ка'дуче. Толпа завистливо вздыхает. Солдат медленно идет вдоль Агатиной команды, пересчитывая всех по головам; потом проходит обратно, спрашивая каждого, как его зовут, и сверяясь с бумагами, и когда настает очередь Агаты, за нее отвечает сестра Юлалия.
– Твой святой – твоя судьба, —
хмыкает солдат, и Агата, которой за последние месяцы эта фраза надоела хуже горькой редьки, только ниже опускает голову и видит у себя под ногами чей-то маленький, дешевый, втоптанный в раскаленную брусчатку пья'Скалатто нагрудный волосяной образок, на котором еще видны острые рыжие уши святопризванной дюкки Ласки.
Наконец солдаты расступаются, сестра Юлалия тянет Агату за собой, и они поднимаются по крутым ступеням, которые постепенно становятся все холоднее и хо-лоднее: у Агаты даже в валяных ботиках мерзнут ноги, и она вдруг замечает, что ботики начали поскрипывать. Это очень странно: совершенно непонятно, что бы в них могло скрипеть; Агата хочет остановиться и осмотреть свои валяные шерстяные подошвы, но останавливаться нельзя – монахи торопят их, вокруг по лестнице поднимаются еще какие-то люди, сзади Агату то и дело почти толкают в спину Мелисса и Нолан, и вдруг Мелисса громко вскрикивает: