Двойное счастье для Лютого - стр. 9
– Боже, за что? За что нам всё это? – взмолилась я.
– Не знаю, дочка, не знаю. – Растерянно покачала головой крёстная.
Мы проговорили ещё полночи, а потом, когда крёстная ушла спать, я включила ту самую запись.
Сколько же народа собралось на это открытие, приехали даже большие гости из столицы. Вот мой папуля в сопровождении мамы стоит около красной ленты. Он берёт в руки микрофон и начинает говорить речь.
– Спасибо вам всем, что собрались здесь в этот знаменательный для меня день! – говорит уверенно мой отец, и только мы, знающие и любящие его люди, знаем, как он волнуется, и чувствуем небольшую дрожь в его голосе. – Я построил эту клинику для всех вас, чтобы вы все могли обратиться сюда. Я пригласил сюда на работу самых лучших специалистов, которые будут следить за вашим здоровьем. В этой клинике будут работать специалисты разного профиля. В том числе здесь будет и родильное отделение. Но самое главное, здесь будет открыто кардиологическое отделение с новейшим оборудованием и техникой. И связано это с тем, что моя дочка учится на врача-кардиолога. Милая моя, родная Ариночка, – обращается ко мне с экрана папа, а у меня замирает сердце и начинает пропускать удары, – эту клинику я построил для тебя. И когда ты вернёшься, то сможешь работать в ней и спасать жизни людей. Я знаю, как ты об этот мечтала, и как для тебя это важно! Я очень люблю тебя, доченька! – говорил он, а у меня ручьями текут слёзы.
– Я тоже люблю тебя, папочка, – шепчу я, словно он меня может услышать.
Затем папа берёт ножницы и перерезает красную ленту. Аплодисменты, поздравления, речи большие людей.
А вновь и вновь, раз за разом пересматриваю папино обращение ко мне. И мне от этого радостно и больно одновременно. Радостно, что папа исполнил мою мечту, что он сделал всё это для меня. А больно, что я больше никогда не увижу маму, и не знаю, выживет ли папа. И это видео единственное, где они ещё вместе, живые и здоровые.
***
Я почти до самого утра пересматриваю эту запись, так и не ложась спать. Утром крёстная так и застаёт меня в гостиной с заплаканными опухшими глазами.
– Ты что, дочка, тут всю ночь просидела? – спрашивает он, затем садится около меня и обнимает.
В ответ я молча киваю, и снова горячими обжигающими ручьями льются слёзы. Сколько я ещё буду плакать? Сколько из меня будет выходить эта боль? Станет ли мне когда-нибудь легче?
– Идем, я покормлю тебя? – заботливо шепчет она. – Тебе, доченька силы нужно, чтобы дальше жить. Чтобы за отца бороться, чтобы в клинике работать.
– Я знаю, – соглашаюсь я, – но ничего не могу с собой поделать. Мне так больно, крёстная, так больно! – признаюсь ей я и тут же зарываюсь в её объятия.