Двойное приручение. Их добыча - стр. 19
Я неуверенно взяла ложку, и она тут же выпала у меня из рук прямо на пол. Я рефлекторно подалась за ней и уронила весь поднос целиком. Тарелка разбилась, а все ее содержимое вместе с чаем оказалось на полу.
Страх пронзил тело, отзываясь болью в каждой клеточке. Душа замерла на мгновение, и я мгновенно сползла с кровати и, упав на колени возле каши, начала собирать ее руками обратно в тарелку.
– Пожалуйста, простите меня! Я не хотела…
– Эбигейл! – закричал мужчина, и мое сердце упало в пятки.
– Я сейчас же все уберу. Только не злитесь… – тараторила я, лихорадочно подбирая содержимое подноса и обжигая себе пальцы.
Мужчина резко опустился на колени и схватил меня за запястья, и я тут же зажмурилась в ожидании удара. Я ждала уже больше секунды, но его не последовало. Я нерешительно открыла глаза, боясь даже заглянуть мужчине в лицо.
Каково же было мое удивление, когда я увидела, что он берет влажную тряпку из таза и начинает тщательно протирать мои покрасневшие ладони.
– Ты что делаешь? – по-прежнему хмурые брови не расходились на переносице. Его нежные движения заставили меня замереть на месте. Он так быстро протирал мои руки, убирая с них горячую кашу, что я обомлела.
– Ожогов тебе захотелось? – он явно злился.
Он остановился, грозно заглядывая мне в глаза, и у меня от страха еще быстрее забилось сердце.
Лютер всегда жестоко наказывал меня за такие проступки. Он говорил, что посуда очень дорогая, и я должна ее беречь . А после, как правило, запирал меня в чулане на день или два.
– Я тебя никуда не пущу! – ответил он, поднимая меня на руки.
– Но как же…
– Я сказал – нет. Ты совсем глупая? – он посмотрел мне в глаза, и я замерла в его сильных руках. – Ты могла обжечься!
– Но я разбила тарелку и испачкала пол… – наконец вымолвила я.
– И что?
– Ты меня за это не накажешь?
– Наказать тебя за это? Что за глупость?!
– Но Лютер говорил, что посуда дорогая и что…
– Послушай, Эби. Я не Лютер и не собираюсь наказывать тебя за тарелку каши, – он все еще злился, однако смотрел на меня совершенно по-доброму. Я оказалась в замешательстве.
– Простите, – пождав плечи, прошептала я еще раз на всякий случай.
Он находился так близко, что спорить с ним было практически невозможно, да и слишком страшно. А после он тут же положил меня на кровать и заботливо накрыл одеялом.
– Рана опять начала кровоточить.
– Простите, – еще раз повторила я.
– Ты когда-нибудь перестанешь извиняться? – спросил он, а я лишь удивленно хлопала глазами.
Он что, правда, не злится за тарелку?
Я снова натянула одеяло чуть выше, а мужчина наклонился и стал собирать осколки на поднос. После чего вернулся с мокрой тряпкой и все вымыл.