Двойная метка. Право на невинность - стр. 20
– Раз вопрос главенства Волчек решен, прошу в мой кабинет, – прокашлялся и взял на себя слово дядя Майрен.
Стискиваю челюсти, слыша, как скрипят зубы. Но я сказать и возразить ничего не могу. Таковы обычаи. Голос женщины ничего не значит, а уж полукровки и вовсе не стоит ни копейки. Дядя вышел первым, как новый хозяин дома, ведя всех к нужному помещению.
– Дамы вперед, – хриплый голос господина беты, вдруг оказавшегося рядом.
Поднимаю голову, встречаясь с его глазами. Мужчина спокоен, только расширившиеся зрачки выдают нетерпение, а вот взгляд вымораживает всё мое нутро. Казалось, что его очи – сталь, режущая без суда и следствия.
Сглатываю вязкую слюну и смотрю на Раниля, который в этот момент прижимает меня к себе и глядит грозно и хмуро на Самира. Взгляд последнего падает на мужскую руку, которая лежит поперек моего живота. Он стискивает кулаки, но пока молчит, вопрос принадлежности не закрыт.
Рука Раниля подталкивает меня вперед, и я делаю шаг через порог, выходя в коридор и видя спину дяди, который продолжает идти в кабинет, который всегда, сколько себя помню, принадлежал отцу. Сердце обливается кровью, когда рука Майрена падает на ручку двери и поворачивает, открывая дорогу в святая святых, куда никогда и никому не дозволялось заходить без ведома папы. Даже его младшему брату. Особенно ему.
– Ностальгия взыграла, Волков? – ухмыляется сзади бета Самир, и эта манера разговора настолько не свойственна такому взрослому и серьезному мужчине, что я даже спотыкаюсь на ровном месте, чуть не пропахав носом темно-алый ковер.
Но рука Раниля поддерживает, не давая упасть. Вот только когда моя спина ударяется о чужую спину, по запаху понимаю… Рука, прижимающая меня к себе, принадлежит Самиру. Внизу живота всё дрожит, ноги почти не держат, и я непроизвольно выдыхаю воздух вместе со стоном. А сзади вдруг раздается призывной рык самца, который отзывается во мне возгорающимся, словно сухие поленья, возбуждением.
– Не наглей, – холодный голос Раниля с порыкивающими нотками, а затем меня забирают из чужих рук, вот только вместо облегчения мне становится лишь хуже.
Чувствую, как по шее течет пот, а тело обдает жаром. Всё говорит о том, что вскоре я начну лезть на стены от неудовлетворенного желания. Скорее бы всё решилось с документами.
Не слышу, что ответил бета рыжеволосому, но, поддерживаемая мужчиной, я всё же смогла дойти до диванчика, стоявшего у стены кабинета. И только тогда пришла снова в себя, глядя на дядю, с видом хозяина устроившегося в отцовском кресле. Его пальцы погладили углы массивного стола цвета “красный орех”, зашелестели лежавшими бумагами. И всё это вызвало во мне такую сильную боль, что я еле как сдержала слезы, готовые скатиться вниз.