Движуха - стр. 38

В принципе, конечно, можно выложить перед новыми боссами „Феникса“ отчет о проделанной работе с обоснованием выводов и фамилиями тверских ребятишек в последнем абзаце. Но им-то нужен заказчик! Им позарез нужен заказчик. С железными доказательствами. Они ведь и без нас догадываются, что к убийству Людоеда приложил руку господин Митрофанов. Ну и что? А ничего. Пока не будет показаний Петрова или Мирошникова, что на убой их подряжал Митроха, не будет и разговора. Значит, нужно ехать в Тверь… А Лёнчик некстати начал психовать. Вон как на улице на меня вызверился…»

Петрухин заказал себе еще соточку, закурил очередную («это ж какую сегодня по счету?») сигарету и продолжил размышлять о предстоящей командировке в Тверь. Вернее, о том, что делать с Купцовым? Потому как с таким настроением, как у напарника, лучше и вовсе не ездить…

Дмитрий думал-думал и к запоздалому появлению в лобби-баре Брюнета таки придумал:

«Может, Лёнька мне потом за это выпишет по полной схеме, – подвел он итоговую мозговую черту. – А может, наоборот, спасибо скажет. Но в любом случае, это – реальный выход…»

– Вить! Ради бога, извини, что помешал насладиться прекрасным!

– Наоборот, тебе спасибо! – отмахнулся Голубков, присаживаясь напротив. – Большущее «данке шён», что вытащил меня из этой… богадельни.

– Неужто все так плохо? Не впечатлили? ЛебедЯ?

– Да кабы еще были лебедЯ, а то ведь – сплошной модерЬн. От слова «дерьмо». Правда, я даже не знаю, что было хужее: сам балет или приехавшая с Одессы женушкина тетушка-балетоманка. У-у… грымза старая!.. Хрен ей между… Ну давай, докладывай: что там у вас стряслось? Я так понял, халтурка людоедовская срывается?

– Типа того.

– Неужто следствие зашло в тупик? А как же мой авторитет?

– Со следствием как раз все пучком, – успокоил Дмитрий. – Равно как с твоим авторитетом. Здесь – не с большой, как сейчас принято писать у журналистов, а с маленькой буквы «а». Короче: менее чем за неделю мы практически вышли на исполнителей мокрухи, но тут неожиданно наш с тобой общий знакомый начал психовать.

– О как? С чего бы это?

Петрухин допил виски и заговорил с плохо скрываемой досадой:

– На самом деле там цена вопроса – рупь с полтиной. Но, как выяснилось, не для Купцова. Которому, оказывается, мешает жить… совесть. Вот ведь хреновина какая. Представляешь?

– Немного представляю, – серьезно подтвердил Брюнет. – М-да… Вот вроде бы и совсем нематериальная штука совесть – ни увидеть, ни пощупать ее нельзя. А все-таки есть. И оказывается, жить мешает. Если, конечно, человек нормальный.