Дверь на двушку - стр. 8
Рина и верила этому, и не верила. Слишком страшно было допустить, что все это правда. По нескольку раз в день она набирала телефонный номер – отец не снимал трубку. Она перезванивала раз за разом и слышала один и тот же женский голос: «Абонент временно недоступен. Пожалуйста, перезвоните позднее!». Причем Рине почему-то казалось, что ей отвечает не фонограмма, а живой человек.
Слово «временно» сбивало ее с толку. Временно – это пять минут, от силы десять. Ну, пусть час, пусть три часа! Потом она опять перезванивала и слышала то же самое. Если раньше она упорно думала о нем как о Долбушине, то сейчас в ее мысли все чаще забиралось слово «папа». «Ну и где же, наконец, этот чертов папа?!»
Надо было узнать у кого-то еще. И вот Рина набрала номер Лианы. И опять ей отозвался тот же мертвенный голос: «Абонент временно недоступен!», и здесь он преследовал ее – женщина-робот была одна по обоим номерам… Рина немного подумала, большим пальцем, словно бесконечный рулон бумаги, пролистала телефонную книгу и позвонила Гамову. Спрашивать сразу об отце ей не хотелось, и она решила сыграть на опережение.
– Я скучаю!.. – выпалила она раньше, чем снявший трубку Гамов вообще открыл рот.
В трубке вопросительно молчали.
– Эй! – сказала Рина недовольно. – Ау! Связь, ты что, поломалась? А как же отозваться на признания молодого любящего сердца?
Трубка еще секунду растерянно помолчала, а потом красивый женский голос заторопился:
– Минуту, Анечка! Я сейчас позову Женечку! Он в ванночке, головку моет… Женечка, тебе звонит Анечка Долбушина!
Где-то зашумела вода, торопливо застучали по полу мокрые пятки, и в трубке возник голос Гамова:
– Привет! Я тут в полотенце замотался и выскочил! Погоди, дай голову вытру, а то вода в динамик заливается.
– Кто со мной говорил? – спросила Рина.
– Моя мама! Она в Москву на неделю прилетела, – голос то удалялся, то приближался. – Что ты ей такого сказала? У нее глаза были размером с тарелку.
– Да так, ничего. А с какой радости она назвала меня «Анечка»?
– А… ну она всегда так. Никогда не скажет «Татьяна Константиновна», а всегда «Татьяночка Константиновна», «тарелочка», «машиночка» и так далее… – попытался выкрутиться Гамов.
– Не хитри! Почему «Аня»?! – настаивала Рина.
– Э-э… ну это же ясно! Ты сохранена у меня в телефоне как «Аня Долбушина», а мама очень уважает Альберта Федоровича! Надеюсь, ты не сказала ей ничего лишнего? Она давно мечтает, чтобы… В общем, сама понимаешь!
Рина кашлянула:
– Нет, конечно. Просто неудачно пошутила. Пересохрани меня как «Рину» или убери из телефона вообще. Аня Долбушина! Классика конспирации, блин! Слушай! Я не могу связаться с… ну, в общем, с отцом. Не знаешь, что с ним?