Двенадцатый Ковчег - стр. 48
Стояли молча, как на похоронах. Это и были похороны.
И здесь зазвонил телефон метрополии:
– Бен, я доложил по начальству. Велели готовить одиннадцатый Ковчег, – и гудки. Герман повесил трубку. Несколько секунд Бен стоял оглушённый. Неужели – Дэв? Мэлори этого не переживёт!
Дома его вышли встречать только сын и Фред. Дэв обнял его, комендант молчал, опустив голову.
– Ты уже знаешь?
– Объявили трёхдневный траур. Музыка из каждого чайника. Неужели, правда?! Впрочем, что я спрашиваю!
– Где мама?
– Заперлась в спальне, я стучал-стучал…
Бен вбежал в дом. Подёргал запертую дверь. Постучал тихонько:
– Мэл, открой! Открой, пожалуйста!
Мёртвое молчание за дверью. Он испугался своей мысли.
– Ну, открой же, очень тебя прошу!
Стучал сначала тихо, потом барабанил отчаянно. Прислонился лбом к двери, и потекли слёзы. Не удивился, хотя не помнил, когда плакал, даже в детстве. Больше не стучал, говорил хрипло, захлёбываясь:
– Мэл, ну как ты можешь, ещё и ты… это же и мой Тим, не только твой! Мэл, я больше не могу, я не хочу жить!
И дверь открылась. Мэл обняла его в дверях. Они стояли и плакали вместе. Потом она отстранилась:
– Бен, давай уедем отсюда куда угодно! Дэва прямо сегодня отправь к нашим.
Он помолчал секунду и произнёс, опустив голову:
– Мне велели готовить одиннадцатый Ковчег.
Она перестала плакать и сказала медленно:
– Бенджамин, ты чудовище, – и вернулась в спальню, закрыв за собой дверь.
На корабле по расписанию была ночь. Спали все, одна смена в анабиозе, вторая – до утра. Была вахта Блэйка, как обычно, он сидел в аппаратной у экрана. Автоматически включались пустые коридоры и кабинеты, тихие кубрики со спящей командой.
Командир корабля тоже спал. У него было безмятежное мальчишеское лицо, лёгкая улыбка блуждала на губах. И Блэйк улыбнулся. Хороший мальчик, повезло с командиром. Человек надёжный. Разногласий никаких, ни одного намёка на разницу в происхождении. С командой вежлив и требователен. Хороший мальчик.
На экране возникли вольеры с животными. Неспокойны почему-то. Мечутся, обезьянки трясут решётку. Такого ещё не было, что-то не так. Звери опасность чувствуют первыми. Недаром о людях с особенной интуицией говорят – звериное чутьё.
Подошёл к приборной доске. Самописец курса вместо обычной прямой линии показывал какие-то неровные зигзаги. Метнулся обратно к экрану, включил наружные камеры.
Так и есть, астероиды. Сколько их! Одни проносятся на расстоянии, другие чиркают по касательной, оставляя разрезы на верхней обшивке, но большинство пробивает всё. Из пробоин бьют струи воздуха.