Двенадцатый год - стр. 32
Зато тем величественнее, страшнее и непостижимее представлялся ей образ Наполеона. Она никак не могла думать, что он не великан. Только великан может бросать от себя такую гигантскую тень – тень на полвселенной… Египетские пирамиды при закате солнца не могут бросать от себя тени на полмира, а он – он бросает… «Мужичишка в рекруты не годится – ни кожи, ни рожи, ни видения…» – «Эх, Ростопчин, Ростопчин!.. Растопчет и тебя он когда-нибудь с твоею кичливою похвальбою»…
Войска двигаются в беспорядке, какими-то табунами; все части войск спутаны – кавалерия, пехота… Там идут вброд через ручьи и речки, там вязнут в болотах, путаются в лесах.
– Куда мы идем? Куда бежим? – спрашивает она с тоскою в сердце.
– Не знаю, а кажется – к Фридланду или к Кенигсбергу, – отвечает Греков наобум.
– Что ж, разве нас гонят?
– Да похоже на то, что не мы гоним.
– Боже мой! Да как не сгорит со стыда вся армия, вся Россия!..
– Уж и со стыда! Подождите, и мы его накроем мокрым рядном.
Влево, у опушки леса заметно какое-то особенное движение. Несколько кавалеристов окружили развесистую иву и размахивают руками, указывая на ее вершину.
– А! верно кого-нибудь поймал, – заметил Греков.
– Кто – кого поймал?
– Фигнер кого-то.
– А! Фигнер? Это тот храбрец, что в Греции и в Италии бывал, а теперь чудеса делает?
– Да, он самый – большой проказник.
– Покажите мне его.
Они подъехали к лесу. Фигнер, окруженный несколькими драгунами, направил дуло пистолета на вершину ивы и сердито кричал: «Слезай, чертово отродье, а то как белок перестреляю!»
На ветвях ивы, в густой зелени листьев, копошились две темные фигуры.
– Прыгай, пархатый! – и Фигнер выстрелил.
На дереве что-то вскрикнуло и словно мешок свалилось на траву. За ним с дерева карабкалось что-то другое.
На траве валялся и стонал еврей, по-видимому, раненый. Рыжие пейсы болтались беспорядочно, как растрепанные пасмы льна.
– Ой-вей! Ой-вай! – стонал и бился оземь раненый.
– Говори, пархатый, откуда ты? – спрашивал Фигнер.
– Ой-вай, из Прейсиш-Эйлау, господин пан.
– А зачем ты сюда попал?
– Ах, мейн гнедиге гер! Мы же шли у Фридлянду.
– Зачем?
– Гандель робиц, пане добродзею… Ой-ой!
– Зачем же ты реку перешел, когда Фридланд на той стороне Алле?
– Мы, пане, францозен боялись, там францозен мародирен.
С дерева слез другой еврей, бледный, дрожащий.
– А много там французов?
– Много, ай много, пане.
– А куда они идут?
– Не вем, пане, далибуг не вем.
– Врешь, пархатый! Ты послан шпионом… Говори ты!
И он обратился к другому еврею, слезшему с дерева:
– Говори! Шпионы вы?
Еврей отчаянно тряс головой и только бормотал: