Двенадцатая жена, или Выжить после... - стр. 29
Надо будет с ней хоть познакомится, что ли… Да и вообще следует прислугу узнать. Ужасно странно видеть перед собой незнакомые улыбчивые лица, готовые выполнить мою прихоть, и не знать их имен. В поместье у батюшки прислуги было немного, он не любил позерства и не понимал того, что люди кичились множеством челяди в своих домах. Папа не любил напрягать людей понапрасну. Здесь же ходил целый легион разных слуг, и я совершенно не знала, что со всем этим делать. Спасибо хоть на том, что меня не просят взяться за хозяйство, а то я бы им нахозяйничала, конечно…
Достопочтенная леди Астайн сидела напротив, чинно сложив руки на коленях, и смотрела в окно. Сейчас она так разительно отличалась от той женщины, с которой я встретилась в будуаре, что мне даже не верилось. И чем дольше я на нее смотрела, тем больше мне хотелось у нее кое-что спросить. В конце концов мое чувство такта и терпение дали сбой, и я выпалила:
— Почему вы так боитесь собственного сына?
Женщина выпрямилась еще сильнее. Теперь, казалось, будто она проглотила жердь. Я поняла, что с размаху наступила на любимую и всячески оберегаемую мозоль. Но почему-то я была абсолютно уверена в том, что она не посмеет не ответить.
— Он не мой сын.
— Что?! – удивленно переспросила я.
Она еще даже рта не успела открыть, чтобы ответить внятнее, а у меня уже перед глазами стояли картины одна хуже другой. Я даже почти уверовала в то, что женщина убивает жен Малкольма, поскольку сама влюблена в него без памяти. После этой пришедшей в голову мысли, я подумала-подумала и осторожно отодвинулась от нее подальше. На всякий случай.
— По крайней мере, я не его родная мать. Его отец женился на мне, когда лорду было уже четыре года. Разумеется, я люблю его всем сердцем, не меньше, чем Алека.
Ага, Алек значит ее кровиночка. На да… Они так похожи.
— Но милорд никогда не был обычным ребенком.
Я прищурилась. И что это должно значить?
Женщина посмотрела на меня и осторожно вздохнула.
— Вы знаете хоть что-нибудь о клане Астайнов?
— Нет, — мотнула я головой.
Она опустила голову.
— Я так и думала. Вы даже и понятия не имеете, в какую особенную семью вы попали.
Все эти хождения вокруг да около стали мне слегка раздражать. Чего воду-то попусту лить? Нельзя что ли сразу к сути дела перейти? И Малкольм у нее особенный – прямо-таки чудо-ребенок, и семья-та едва ли не божественная, а "что", "почему" — это все дело десятое.
— Так может вы просветите меня, раз уж начали, — как можно более спокойно проговорила.
— Не думаю, что смогу рассказать вам все.
Я заскрипела зубами.