Двенадцать ключей Рождества (сборник) - стр. 3

Рамки рассказа по определению ограничены, и это значит, что автор достигает наилучшего результата, если имеет дело с одним происшествием и одной доминирующей идеей. Успех рассказа в большой степени определяется оригинальностью и ценностью этой идеи. Рассказ композиционно гораздо проще романа, однако его концепция более прямолинейна и целеустремленно направлена к разгадке. В рамках своего более скромного замысла он тем не менее тоже может явить правдоподобный мир, куда читатель вступает, чтобы получить то, чего он ожидает от детективной литературы как таковой: внушающую доверие тайну, напряжение и волнение, персонажей, каких мы можем опознать, если и не всегда испытать к ним сочувствие, и развязку, которая не разочарует. Писатель находит удовлетворение в искусстве вместить в несколько тысяч слов все те существенные элементы сюжета, декорации, характеристики персонажей и неожиданности, которые необходимы, чтобы создать хороший детективный рассказ.

Хотя большинство моих собственных сочинений – романы, я получила огромное удовольствие, рискнув обратиться к рассказу. Здесь нужно уметь ограниченными средствами поведать о многом. Тут нет возможности для пространных и подробных описаний места действия, тем не менее оно должно живо представиться читателю. Разработка характера важна не менее, чем в романе, однако основные его черты необходимо передать экономно, немногими словами. Сюжет должен быть крепким, но не слишком сложным, а развязка, к которой неотвратимо ведет каждая фраза повествования, должна удивить читателя и не вызвать у него ощущения обманутости. Все служит самой главной составляющей рассказа: потрясению неожиданностью. Из сказанного следует, что хороший рассказ сочинить трудно, но в наш суетный век такой рассказ может доставить одно из самых больших удовольствий.

До и после суда над Гарольдом Винсоном, где я выступал в качестве свидетеля обвинения, как обычно, было много безосновательных, бессмысленных и повторяющихся спекуляций на тему: могло ли кому-то, кто его знал, прийти в голову, что он способен замыслить убийство собственной жены? Считалось, что я знал его лучше других преподавателей, и коллег раздражало мое якобы фарисейство, поскольку я всячески противился участию в общих сплетнях о том, что в конце концов стало самым громким школьным скандалом за последние двадцать лет.

– Вы знали обоих, бывали у них дома, видели их вместе. Неужели ни о чем не догадывались? – донимали они меня расспросами, полагая, что я проявил прискорбную беспечность. – Мол, должен был заметить, что происходит, и предотвратить последствия.