Двенадцать детей Парижа - стр. 4
Это ему не понравилось.
Когда конюх снова занес руку, Матиас схватил уздечку за окровавленный конец, обвил ее петлей вокруг шеи конюха и дернул вверх. Дождавшись, пока конюх начнет задыхаться, он наступил ему на ахиллово сухожилие, завел его свободную руку за спину, уперся коленом в позвоночник и навалился всей тяжестью, так что тот согнулся и его лицо оказалось в четырех дюймах от каменных плит пола. Тянувшийся вдоль стойл желоб наполнился мочой испуганной кобылы. Тангейзер погрузил нос и рот конюха в этот зловонный ручеек и подождал, пока он стал захлебываться. Наверное, это сам Энгель, внезапно пришло мальтийскому рыцарю в голову. Конюх извивался и хрипел, а потом обмяк. Тогда Тангейзер отпустил уздечку и выпрямился.
Мальчишка, которого пороли, уже вскочил на ноги. Это оказался паренек довольно крупного сложения, но в остальном природа была к нему немилосердна. Заячья губа обнажала десны и доходила до левой ноздри. Возраст ребенка определить было довольно трудно – лет десять или около того. Следовало отдать ему должное – на щеках избитого мальчика не было и следа слез. Взглянув на его уродливую нижнюю челюсть, Матиас задумался, не идиот ли перед ним.
– Кобылу нужно напоить и почистить, – приказал он.
Мальчик кивнул и исчез.
Тангейзер несколько раз пнул конюха в грудь, пока тот не отполз в сторону, а затем снял с лошади поклажу и отстегнул седло. Появился мальчишка с ведром воды, и Энгель, хромая и держась за ребра, прошмыгнул мимо него на улицу. Юный помощник проводил его взглядом, и Матиас засомневался: не оказал ли он пареньку медвежью услугу – вдруг теперь его будут лупить еще сильнее, чем прежде? Потом он оценил вес своего скарба и представил, как будет тащить все это в толчее улиц по удушающей жаре.
– Как тебя зовут? – спросил рыцарь ребенка, и ему понадобилось некоторое время, чтобы разобрать невнятный, гнусавый ответ.
– Грегуар? – уточнил он неуверенно.
Мальчик засмеялся, а потом энергично кивнул. Тангейзер рассмеялся в ответ:
– Итак, Грегуар, я хочу сделать тебя своим лакеем. И, надеюсь, проводником.
Паренек упал на колени и, сложив руки, что-то забормотал – похоже, благодарность. Что ж, значит, этот юный парижанин станет его Вергилием[1] – не в последнюю очередь потому, что Матиас с трудом его понимал. Он поднял паренька на ноги и заглянул ему в глаза. В них светился ум – нет, мальчик явно не идиот!
– Займись лошадью, Грегуар, а потом мы найдем тебе приличную одежду, – распорядился путешественник.
Грегуар, переодетый в белую батистовую рубашку Энгеля, сгибался под тяжестью двух огромных седельных сумок, скатанной парусиновой подстилки, бурдюка с водой и пары больших пистолетов, которые Тангейзер разрядил, чтобы его новый слуга случайно не прострелил себе ногу. Сам Матиас нес на сгибе локтя ружье с колесцовым замком, а на боку у него висел полуторный меч. Приблизившись к Гран-рю Сен-Жак, они снова увидели Энгеля.