Две жизни. Том II. Части III-IV - стр. 128
Когда он увидел, что добрый карлик уселся на моём плече и изредка поглаживает то шейку, то спинку Эты, то мою голову, он сжал кулак, погрозил им своему товарищу и уродливо двигал челюстями, как бы желая его разорвать на куски. Мне казалось, что он не такой уж и злой на самом деле, но считает своей обязанностью выполнять какой-то свой долг, который он понимал как сопротивление тому добру, которое его окружало. Франциск нежно уговаривал его и указал снова на красный обрывок, который Зейхед продолжал держать в руке. Я не мог понять, о чём говорил Франциск карлику, но понял по жестам Франциска, что карлик должен сам, добровольно взять из рук Зейхеда остаток своей зловещей сумки и положить его на пол возле порога. Карлик молчал, насупившись и сжав свои кулаки, как бы готовясь к сражению.
Франциск опустил его с рук на пол, а Иллофиллион вмиг очутился возле меня, точно буфер. Иллофиллион подоспел вовремя. Строптивый карлик, высоко подскочив, хотел ударить меня головой и кулаками в живот, но вместо меня напоролся на Иллофиллиона. Разумеется, он не смог даже коснуться его, а упал, заревев, на пол, сильно ударившись при этом головой и своими сжатыми кулаками о кирпичный пол комнаты. Разъярённый этим падением, он ещё раз ринулся на меня, теперь уже со стороны Зейхеда. Иллофиллион вытянул ему навстречу свою руку, и финал нападения оказался таким же: карлик лежал на полу с разбитым в кровь носом.
В третий раз он пытался атаковать меня со стороны Никито, но лёгкий жест руки Иллофиллиона опрокинул его навзничь, и карлик остался на полу недвижимым. Я подумал, что он умер.
Франциск подошёл и поднял несчастного. Злоба в такой степени опустошила его, что он весь дрожал, еле стоял на ногах и был весь серый. Сердце моё разрывалось от жалости. Я молил всей силой любви Флорентийца помочь мне освободить несчастного от его вековой тьмы и злобы. И в то же время я понимал, что никто не может ему помочь выполнить его долг, как никто несколько часов назад не мог помочь мне отыскать алтарь с моей Книгой жизни. Но я не переставал звать моего спасителя, неоднократно показывавшего мне своё беспредельное милосердие.
Внезапно я почувствовал блаженный трепет в сердце, увидел чудесное лицо Флорентийца и услышал его голос:
– Сегодня ты можешь просить обо всём для людей. И я помогу тебе. О чём ты просишь?
– Разреши мне положить вместо него остатки его злого колдовства, куда приказывает Иллофиллион, – опускаясь на колени с обеими моими ношами, молил я.
– Ты не можешь коснуться этой злой силы, ибо тогда возьмёшь на себя новую, неведомую тебе сейчас ношу, которая задавит на много лет все твои возможности разделять со мной и с другими милосердными их труд на земле. Но смирившийся карлик и твой павлин могут вместе дотащить этот маленький обрывок до порога. Он им покажется страшно тяжёлым, но всё же они дотащат эту ношу, ибо это – их ноша. Ты же иди за ними по пятам, ободряй их, помогай им своей любовью и внушай, чтобы они не боялись тяжёлой ноши.