Две жизни. Том I. Части I-II - стр. 183
– Мой мальчик! – тихо сказал он. – Мы только начинаем наш путь испытаний, а тебе кажется, что ты страдаешь уже целый век. Неужели тебе кажется, что всё, что так неожиданно свалилось на тебя, приносит тебе лишь горе, заботы и страдания? Представь себе, что у тебя всё было бы благополучно, ты был бы счастлив с братом и всё шло как обычно в твоей жизни. Разве ты встретил бы тогда Али, Флорентийца и сэра Уоми? Разве ты узнал бы, что на свете есть не только обыватели, ищущие для себя одних земных благ, но и люди, воплощающие в себе духовное начало, проявляющееся в огне творчества сердца, в вечном несении любви и мира на общее благо? Взгляни в своё сердце сейчас и посмотри, как расширились его границы по сравнению с прошлым! А если бы ты мог заглянуть в сердце Флорентийца, какую мощь красоты ты увидел бы! Каким светом и очарованием наполнился бы твой летящий день в его присутствии! Всё счастье человека зависит от силы его души, от той высоты духа, которой он может достичь. Если в тебе проявляется жажда чувственных, плотских желаний, твои мечты не превзойдут мира физических тел, прекрасных и желанных. Но если твоя мысль увлекает тебя в пределы духовной любви, ты слышишь звучание сердца другого человека, и созвучие твоё с ним складывается по силе тех вибраций, которые излучает мощь твоего творящего сердца. Устремись мыслью к Флорентийцу. И если ты сможешь постичь всё величие его мысли и духа, то его любовь сможет ответить и твоей любви, и запросам твоей мысли, и творчеству твоего сердца. И чем естественнее ты будешь устремляться своими мыслями к слиянию с его высоким умением жить каждый день в простой доброте, чем ты спокойнее будешь при всех обстоятельствах жизни, в том числе её опасностях, тем легче ему будет объединяться с тобой.
Я понимал не всё из того, о чём говорил мне Иллофиллион. Многое казалось мне неясным или невозможным; но спрашивать я ни о чём не хотел.
Распоряжению Иллофиллиона – лежать на палубе – я охотно подчинился, потому что мне не хотелось видеть никого, а книги брата привлекали меня. Верзила устроил меня на палубе великолепно. Иллофиллион сел подле меня писать письма, я обложился книгами и… заснул вместо наслаждения ими.
Путь до Константинополя мы прошли без всяких приключений. Прощание с капитаном было очень трогательным и расстроило меня до слёз. Он подарил мне свой портрет в чудной рамке, оставил свой лондонский адрес и сказал, что утром зайдёт к нам в отель, чтобы побыть со мною, пока Иллофиллион будет занят делами. Мы горячо обнялись, и с помощью верзилы и Иллофиллиона я стал спускаться по трапу одним из последних.